— Не пойдёт с тобой Боба больше никуда. Боба лежит больной: он лицо и плечи сжёг на солнце. Велика Федула… Не сманивай нашего Бобу неизвестно куда. Он физически слабый.

Это она про меня так: «Федула». Жалко, спина болела, а то бы я ей устроил концерт, я бы ей ответил, что их Боба белоручка, меньше всех сорной травы вырвал, вместо овчарки дворняжку воспитывает и всё такое прочее. Я промолчал.

Потом я пошёл к Зойке Ивановой. Зойки дома не оказалось.

Тогда я пошёл к Илюшке. Илюшка из дома не вышел…

Тогда я пошёл к двум братьям-близнецам Толе и Серёже. Они сидели во дворе в тени каштана, клеили модель вертолёта. Я с ними поздоровался, сказал, что день сегодня хороший, что не плохо бы собраться в поход вниз по реке, что теперь мы наверняка дойдём до цели.

— Когда ты, Колька, перестанешь врать? — вдруг спросили они.

— Я всегда правду говорю, — обиделся я. Я даже забыл рассказать им про стенгазету «Они мешают нам жить».

— Мы больше тебе не верим, — продолжали они. — И про деда ты придумал, и про Паньку придумал, и про зелёный горох выдумал… Всё наврал.

— Про горох Илюшка придумал, — возмутился я.

— Ты умеешь отпираться, знаем мы тебя!

— Ну, ладно! — сказал я. — Вот увидите! Вот увидите! Пожалеете! Я сам найду деда. Он мне одному будет рассказывать про гражданскую войну. Пожалеете!

Я ушёл от них к Ромке. Я засвистел по-щеглиному, такой у нас условный знак был. Ромка сразу вышел. Это настоящий друг, не то что близнецы. И мы залезли в штаб за сараем.

— Ребята забастовали, — объяснил я Ромке обстановку.

Ромка зачем-то достал японскую морскую карту, развернул её и начал изучать… Чего он в ней понимает? Там одни крючочки да закорючки вместо букв. И тут вдруг я сообразил, что нужно делать. Я предложил:

— Давай плот построим! И поплывём вниз по Усмани, будем смотреть; где увидим красную моторную лодку, значит, там дед и живёт. И Паньку выручим. Давай, а?

— На чём поплывём? — не сообразил Ромка.

— На плоту, как все.

— Где мы плот достанем?

— Построим, как все, — уговаривал я. — Я умею строить. Не веришь? — я не люблю, когда мне не верят. — Очень просто — строить плот. Не первый раз. Главное — достать строительные материалы, потом всё просто, вот увидишь. Пошли искать строительные материалы. Ребята нам ещё позавидуют, ещё пожалеют. Идём, Рома, идём.

Мы нашли верёвку, жердь, ведро смолы, старую тачку и две бочки за сараем. В них была вода, чтоб они не рассохлись.

— Давай бочки укатим, — предложил я. — Бочки будут вроде поплавков. Покатим их к протоке… Там никто их не найдёт. И плот там построим.

— В бочках вода, — ответил Ромка.

— Выльем.

— Крышек нет.

— Сделаем.

— Как?

— Просто.

— Как просто?

— Очень просто: возьмём фанеру со штаба, вырежем лобзиком круг, заделаем круг смолой… Чтоб не протекало. Получатся поплавки.

Катить бочки по двору мимо крыльца было нельзя: мама или Женька могли увидеть, поэтому мы покатили бочки тропкой, через овраг. Тропка постепенно расширялась в дорожку и спускалась по оврагу к реке.

Я катил бочку первым. Катилась она весело. Настроение у меня тоже было весёлым. Вот и спуск к реке. Я подумал, что теперь катить будет ещё веселее, но бочка как-то странно дёрнулась вперёд. Я успел её поймать, удержал, но она крутилась, вырывалась из рук.

— Стой! Стой! — закричал я. Просто так, бочке… Была она скользкая и тяжёлая.

— Стою! — отозвался Ромка.

— Я не тебе.

— Кому?

— Кому, кому… Никому, сам себе.

Некогда мне было с ним разговаривать, надо было что-то сообразить. Если идти сзади, то бочка вырвется, если забежать вперёд, можно будет придерживать её плечом и потихоньку спустить вниз. Но как забежать? Если отпустить, то она не будет ждать меня, она покатится вниз по тропке.

— Иди сюда! — позвал я Медведева. Он ничего не ответил.

— Оглох, что ли?

— Это ты мне?

— Кому же ещё?

— Я думал, что ты опять сам себе.

— Это я тот раз сам себе, теперь я тебе. Беги сюда!

Ромка бросил свою бочку, подбежал, зашёл спереди, подпер…

В это время на меня что-то наехало… Большое и мокрое.

— Эй, не толкайся! Не удержу! — закричал Ромка.

— Я и не толкаюсь. Твоя бочка на меня наехала, — объяснил я.

— Откати её, — попросил он.

Я обернулся, чтобы откатить, но Ромка закричал:

— Держи! Держи! Не удержу. Ой, держи!