Флориан протянул руку Заимову.

— До свидания.

Закрыв дверь, Заимов вынул носовой платок и вытер руку — страшно неприятно пожимать потную руку.

Погасив свет, он отодвинул гардину и посмотрел на улицу — там уже никого не было. Падал редкий невесомый снежок. И казалось, посветлело.

На другой день он рассказал об этой встрече советскому разведчику Савченко.

Красивый, темноглазый человек, очень похожий на болгарина, Яков Савченко, хмурясь, слушал его, часто останавливал и просил повторить. Заимов дословно повторил рассказ. Потом Савченко попросил описать, как вел себя курьер. Заимов видел, что Савченко встревожен, и старался говорить как можно точнее.

— Очень много странного, — сказал Савченко, выслушав, и надолго замолчал. — Затея с радиомостом через Софию просто подозрительна. Он так прямо и предложил — работать на вашем шифре?

— Именно так.

— Учитывая абсолютную нецелесообразность такой связи, это выглядит как прямая провокация с целью получить шифр! Вы думаете иначе?

— А может быть, это от неопытности? — предположил Заимов.

— Боюсь, Владимир Стоянович, это не так, — сказал Савченко с побледневшим лицом. Он спросил: — Зачем ему понадобилась встреча с вашим радистом? Зачем ему понадобилось еще сегодня знать, где он встретится со мной? Зачем? Дальше. Согласен — Чемширов бестактно полез к нему со своим национальным вопросом. Но с чего курьеру было разозлиться? Он же мог ответить, как и Чемширов, — судетские немцы бывают всякие, и делу конец. Нет во всем этом никакой логики.

— Но Чемширов тоже говорил с ним нетактично, — напомнил Заимов.

— Кстати, вы ему поручили поднимать этот национальный вопрос?

— Нет.

— Бог с ним, с Чемшировым. Значит, по рассказу курьера выходило, что в Словакии борьбы с нацистами нет?

— Да. И когда я сказал о словацких партизанах, он предложил мне оставить иллюзии.

— Опять странно. Не дальше как на днях в сводке Информбюро было сообщение об успешных боях партизан в горах Словакии. Нет, Владимир Стоянович, надо немедленно принимать меры. Я с ним все же встречусь дня через два в квартире на Тотлебена. Чемширов вызовет его в условное место и приведет туда.

— Но зачем вам рисковать? — спросил Заимов.

— Пока еще риск вызван только предположением, — напряженно думая, ответил Савченко. — Если он провокатор, им руководят не дураки и я им нужен не меньше как с радиостанцией в кармане, или с шифром, или, на худой конец, хотя бы с каким-нибудь документом. А я приду пустой. Но пообещаю ему. Кстати, и вас я прошу помнить об этом.

Они уже должны были проститься, как Савченко сказал жестко, в тоне приказа:

— Вам надо уничтожить все улики и дома. Не задавайте вопросов, сделайте это сегодня же, сразу, как вернетесь домой. Береженого бог бережет. — Савченко подошел к Заимову, смотрел на него своими черными живыми глазами, и впервые Заимов видел в них плохо скрытую тревогу.

Однажды вы оказали мне высокую честь, сказав, что мы с вами родные братья, — тяжело произнес Савченко. — Я никогда не позволял себе... Но сегодня... Дорогой братче, я чувствую опасность. Но отступать нельзя.

— Мы же солдаты, братче, зачем об этом говорить? — чуть улыбнулся Заимов. — На войне как на войне.

— И впереди у нас, может быть, решающий бой, — ответил Савченко.

Их рукопожатие несколько затянулось, как будто оба хотели сказать друг другу что-то еще, но так и не сказали.

Заимов неторопливо шел домой. День был нелегкий, и он чертовски устал. Противно ныла раненая нога, и он подумал: все-таки необходимо выкроить часок и показаться врачу, что-то последнее время стало хуже. И сейчас нельзя сразу лечь в постель — надо сделать то, что просил Савченко. Только бы Анна не встревожилась.

Думал ли Заимов в этот вечер о грозной опасности, нависшей над ним? Анна отвечает — нет, он был такой, как всегда: спокойный, нежный, немного ироничный, подтрунивал над ее страхами.

В тот вечер она ждала его, не ложилась спать. Последнее время всякий раз, когда он не возвращался до темноты, она не находила себе места, в безотчетной тревоге бродила по комнатам, придумывала себе работу и все поглядывала на часы: не остановились ли? Хорошо еще, что дома теперь были дети, из Варны приехал сын, но она боялась, как бы они не заметили ее тревоги.

Подходя к дому, Заимов замедлил шаг и внимательно посмотрел: нет ли шпика? Улица была пустынна, ни одно окно не светилось.

Шпик сидел у темного окна в соседнем доме и в эту минуту уже докладывал по телефону, что «объект» возвращается домой. Дежурный офицер охранки записал время: «23 часа 19 минут». И немедленно доложил об этом начальнику полиции Драголову, в кабинете у которого в это время находился гестаповец Козловский.

— Где же это он пропадал после своей конторы? — спросил Козловский.

— Я смог бы вам ответить, если бы вы не приказали нам снять наблюдение за его передвижением по городу, — ответил Драголов. — Если мы их завтра же не возьмем, они улизнут.