Хозяйка некоторое время молчит, потом зевает и вытирает платком лоб.

— О, пусть мадам скажет. Я готов исполнить все что угодно. Приказывайте, мадам, прошу вас!

И снова пожирает глазами хозяйку.

Аглае зевает во весь рот, нюхает платочек и, опустив глаза, произносит;

— Мне бы хотелось, чтобы мой Артур хоть раз получил первую премию. Хватит ее получать этому Пэунеску. До каких пор будет продолжаться гонение на моего ребенка!

— Простите, мадам, это вовсе не гонение. Ведь это определяется просто подсчетом, прошу прощения.

Госпожа поднимает глаза и, встретившись с его взглядом, икает и вновь опускает их.

— Вот именно об этом я и хотела с вами поговорить, чтобы вы были… чтобы вы были более снисходительны к моему Артуру. Господи, что такое одна сотая балла!

— Как? Как? Это ведь одна сотая… Ведь она же должна быть подсчитана, прошу прощения, мадам.

— Но… если бы вы захотели? — И она снова громко зевает.

— О! Но ведь это вовсе не зависит от моей воли, ведь все решено на педагогическом совете.

— Как? Уже решено?

— Да! Решено, прошу прощения, вчера вечером после подсчета баллов.

— И… и какой же балл у Пэунеску?

— Значит, прошу прощенья, я могу это сообщить госпоже совершенно точно.

Господин Бумбеш извлекает из кармана бумажку и читает:

— Ионицэ Пэунеску — девять целых, девяносто девять сотых с половиной, прошу прощения.

— А… Артур?

— Значит, прошу прощения, и это я могу сказать госпоже совершенно точно. Артур Ионеску — девять целых, девяносто девять сотых с четвертью.

Госпожа Ионеску встает и решительным тоном произносит:

— И из-за этой разницы мой Артур и в этом году не получит премии? Тогда зачем же вы пришли сюда?

Господин Тибериу огорченно вскакивает и расправляет фалды сюртука.

— Прошу прощения, потому что вы меня пригласили, сударыня. Если бы мадам не оказала мне чести, в подобном случае я бы не решился предстать перед госпожой, прошу прощенья… Даю честное слово, как перед богом!

Хозяйка дергает звонок. Входит горничная.

— Выставьте вон этого господина.

— Прошу прощенья, но…

— Вон!

Госпожа Ионеску, раздраженная, уходит в ту же дверь, через которую она вошла.

— О! Совершенно не нужна такая резкость, сударыня! Я ухожу, прошу прощенья. Со всем уважением и признательностью имею честь…

Горничная подталкивает его. Господин Тибериу удаляется, ругаясь сквозь зубы.

Совершенно напрасно рассказывать о том, что вечером у господина префекта, где присутствовал и господин Мандаке Ионеску, произошла весьма неприятная сцена, когда господин префект, в то время когда господин Мандаке читал газету, со всей суровостью заявил господину Бумбешу:

— В конце концов выбирайте! Хотите остаться здесь или завтра же вылететь вон? Понятно?

На это у господина Бумбеша хватило смелости ответить:

— Э! В данном случае не так трудно выбрать. Прошу прощения, не сердитесь, господин префект. Все будет в порядке, не извольте беспокоиться. Внесем поправку в какую-то сотую частицу.

И он вынул список:

— Ионицэ Пэунеску — общий балл девять целых и девяносто девять сотых с половиной, Артур Ионеску — прошу заметить — общий балл девять целых, девяносто девять сотых и три четверти… Вот так!

1900

Итак, решено…

Мадам Джеорджеску, она же Мица, и господин Джеорджеску, он же Михалаке, едут дачным поездом в Синаю. Но мадам Джеорджеску давно обещала своему птенчику свезти его в Синаю. Следовательно, надо взять с собой птенчика. Однако птенчик шагу не может сделать без своей грамама [134] , следовательно, придется везти туда и грамама. Птенчик — это Ионель Джеорджеску, пока что единственный плод любви супругов Джеорджеску; ему исполнилось ровно пять лет; грамама — это госпожа Аника. Она приходится мамашей мамочке птенчика.

Дачный поезд отправляется с Северного вокзала в субботу, без пяти минут три. Стало быть, в субботу, сразу же после полудня, дамы начинают готовиться к отъезду. Мадам Джеорджеску продумала свой туалет во всех деталях: блузка — vert-mousse [135] , юбка — fraise-'ecras'ee [136] , шляпа пестрая, зонтик розовый, перчатки белые. На ногах лакированные полуботинки с пряжками и полосатые шелковые чулки в резинку: полоска желтая, полоска черная, с пунцовой ниткой между ними. Госпожа Аника одевается во все черное. После смерти своего мужа Никулы она отказалась от светлых тонов в туалете. Только один раз надела она косынку вишневого цвета. Что же касается птенчика, то здесь не может быть двух мнений: в Синаю он поедет в форме офицера егерского полка. Он будет одет, как принц Карл. Старая мамочка долго наряжала дочку, а когда она привела в надлежащий вид птенчика и прицепила ему сбоку саблю, стрелки часов уже показывали без двадцати два. В без четверти два прикатил в пролетке на резиновых шинах сам господин Джеорджеску. Едва переступив порог и увидев грамама, он воскликнул: