Заснул Светозаров на этот раз с трудом, и ему приснилось нечто незапоминающееся, но однозначно кошмарное. Потому что во сне он дергался, вскрикивал, порывался куда-то бежать и кого-то разыскивать. Да и утром, во время их первого, «разогревающего» завтрака, несколько смущенная Майлина призналась:

— Ты так дергался, что я тебя еле удерживала.

— Спасибо! Наверное, это последствие недавних травм.

— И кричал. И звал…

— Кого? — замер над очередной порцией прожаренной колбасы Торговец. При этом в головушке чуть ли не заискрило, настолько он напрягся от ускользающих, но так и неосязаемых образов.

— Странное имя ты произносил. А может, и несколько разных. — И девушка назвала совершенно непривычные имена для этого мира: — То звал: «Александра!», то называл какую-то Сашу «сладенькой», то восклицал: «Ну, Шура, как же так?!» Могло у тебя быть несколько жен?

С минуту Дмитрий сидел замерев, проворачивая в голове все мелькающие образы и пытаясь ухватить забрезжившие ассоциации. Потом сдался от бесплодных попыток и объяснил:

— В нашем мире многоженство пока еще не приветствуется, хотя и не могу заявить, что я такой уж ярый противник сожительства сразу с несколькими женщинами. Как, например, практикуется у вас. Но вот имя — оно фактически одно и наверняка принадлежит тоже одному человеку.

— И ты ее вспомнил?

— Увы! Насколько могу сообразить, женщины с таким именем в моей жизни не было. Тем более такой, которую я бы мог называть так ласково и всеми оттенками вариантов данного ей имени.

Естественно, что оба прекрасно поняли: неизвестная Александра как раз и могла ворваться в жизнь графа Дина в последние недели. Как раз те самые, которые он запамятовал после падения и ударов об дерево. Но в завершение этого утреннего разговора целительница заявила со всей решительностью:

— В любом случае я буду с тобой до конца. И уверена: окажусь даже лучше той, которую ты забыл. Только не обижай меня своим равнодушием и при посторонних не отталкивай от себя. А я постараюсь не надоедать.

Глядя на девушку, Дмитрию хотелось признаться в своих метаниях, высказаться как на духу и даже признаться, как он тяжело страдает от желания обнять, приласкать прямо здесь, прямо сейчас…

Но, выждав паузу и досчитав мысленно до сорока, расслабился и принял трудное решение:

— Еще несколько дней я сумею сдержаться… может быть. Ну а дальше уже будь что будет. Пусть у меня даже три жены, они меня в любом случае простят… Хм! Тем более простят, если их три!

На этой оптимистической для себя ноте он и завершил ранний разговор о ночных кошмарах.

Но уже сейчас, хоть и приходилось двигаться весьма интенсивно и осматриваться во все стороны, нет-нет да и возвращался к загадочному имени:

«Александра? Кем она может быть? Принцесс с таким именем не знаю, более простые девушки в мой круг не вхожи, в иных мирах не сватался, а на Земле вообще стараюсь ни с кем не связываться до интимной близости. Могло такое имя просто померещиться? Словно наваждение? А с какой, спрашивается, стати? Если уж я и был с какой-то Сашей, то не мог в нее настолько втрескаться, чтобы сюсюкаться с таким приторным словом при обращении, как „сладенькая“. Смешно, честное слово! Тогда, может, я нечто такое подсмотрел в кинофильмах? Или вычитал в книгах? Вряд ли, я бы помнил, на память ведь не жалуюсь… Ах да! Уже жалуюсь! Вот незадача с этим склерозом! — Он покосился на скачущую почти о бок Майлину. — Хороша девка! Если бы Бонзай меня с такой познакомил, точно бы не удержался и женился! Мечта поэта, не иначе!..»

В дальнейшем все фривольные и посторонние мысли пришлось забыть и сосредоточиться на охране и защите отряда. Если вначале одиночные твари в лесной чаще еще сомневались в собственных силах и не сразу бросались на такую внушительную группу людей, остро пахнущих железом, то уже после пятого километра пришлось отбросить в сторону неуместную леность и начать глушить тварей при каждом их обнаружении. Потому что все чаще и чаще хищники таились возле самой дороги, а то и бодро неслись к ней наперерез. «Сундук» срабатывал выше всяких похвал, опрокидывая в глубокий сон как самих магических хищников, так и всех прикормышей. Как еще вчера выяснили, продолжительность сна немного варьировалась: от шести часов у крупных монстров до восьми у мелких прилипал.

Останавливаться и добивать тварей граф Дин запретил сразу. Мол, только лишняя трата времени. Но вот после деся того километра на восток все равно начались трудности и непредвиденные задержки. Нет, мечи применять да пускать стрелы не приходилось, а вот объезжать на нервничающих конях многочисленные туши стало проблематично. Твари уже не сидели в засадах, а парами, а то и тройками располагались прямо на дороге или двигались навстречу отряду. Да и дорога как таковая заросла настолько, что трава и мелкий кустарник высотой до колен всадников заставляли снижать скорость продвижения. Не хватало только угодить ездовым животным ногами в кротовые ямы или в щели между древними плитами да преждевременно выйти из строя! Тогда планы всего рискованного похода сразу окажутся под угрозой.

Ну и монстры стали поражать не только своими размерами, но и формами. Так, например, даже знаменитые охотники-истребители во главе со своим маркизом впервые увидели таких тварей, о которых они только слышали, а когда увидели уже в предгорьях гигантский, пятиметровый колобок, только и воскликнули в один голос:

— Чвирья! — А Эрик сразу приступил к рассказу об этой твари.

Эта тварь вообще очень редко выходила к людям, но если уже участвовала в нападении, то только на большие поселки, а то и на города. Причем десяток таких тварей умудрялся своим свиным визгом валить защитников на стенах с расстояния в сто, а то и сто десять метров. А потом, разогнавшись, крушить бронированным телом и ворота, и башни со стенами. Уничтожить чвирью считалось почти невозможно, глаза у нее не просматривались, суши тоже, и мозг как таковой после разделки не отыскивался. Единственное средство борьбы кроме тяжеленных копий — это огонь. Но опять-таки, при почти повсеместном устройстве стен из огромных бревен это средство оборачивалось бедой для самих обороняющихся. Беснующаяся от боли тварь все равно катилась в сторону людей и строений, ломая и раскатывая все на своем пути, и победа над ним часто оканчивалась еще более губительным пожаром.