Неизвестно
Шрифт:
Эту спасительную истину начисто выветрила советская власть. Именно с этого, самого массового предпринимательства, и надо было начинать рыночные реформы в 1985 году. Горбачеву эта проблема не была чуждой, но он боялся подступиться к ней. Ельцин не боялся, но так и не смог преодолеть большевистское сопротивление земельной реформе.
1905 год. Русская смута. Саратовская губерния бурлит. Саратовский губернатор показал себя энергичным администратором, твердым, нередко безжалостным. Храбрость его была невероятной. Бывало, один шел на разъяренную толпу, и после его яростных речей страсти угасали. В Столыпина стреляют, бросают бомбы, присылают подметные письма с угрозами. В целом Петр Аркадьевич пережил двадцать покушений за свою жизнь. Двадцать первое оказалось роковым.
Он знал, что его убьют. И завещал, чтобы его похоронили там, где он погибнет. Потому могила его в Киеве.
Столыпину удалось сплотить всех противников революции и восстановить порядок. Однако осенью, после уборочных работ, деревня снова забурлила. В губернию направили карательную экспедицию генерал-адъютанта Сахарова. Вскоре его убили эсеры. На смену прибыл другой генерал-адъютант, Максимович. Он продолжил карательные акции. На этом фоне Столыпин, оказавшийся как бы в стороне, прослыл в некотором роде либеральным губернатором, возбудив у части людей надежды на сотрудничество с властями.
Здесь уместно заметить, что мы, в России, весьма упрощенно понимаем либерализм как слабость власти и право на полную волю, проявляем этакое умиление по поводу тех или иных «шалостей» и «капризов» своевольных честолюбцев. Тут и лежит одна из причин наших заблуждений. Говоря просто, либерализм — это когда в обществе много человека и мало государства. Но свободу либерализм ставит вровень с ответственностью перед законом. Правят законы, а не люди. Иными словами, либерализм — это жесткость, но не жестокость, диктатура закона, но без диктаторов.
В этой связи хотел бы обратить внимание на своего рода программные слова Столыпина, актуальные и сегодня. Он говорил, что «преобразованное по воле монарха отечество должно превратиться в государство правовое, так как пока писаный закон не определит обязанностей и не оградит отдельных русских подданных, права эти и обязанности будут находиться в зависимости от толкования и воли отдельных лиц, то есть не будут прочно установлены».
Разумная твердость в саратовских событиях, несомненно, помогла карьере Столыпина. Когда кабинет Витте в апреле
1906 года ушел в отставку, Столыпин был назначен на пост министра внутренних дел, то есть стал главным полицейским империи в правительстве Горемыкина.
В то время начала свою работу I Государственная дума, учреждение шумное, драчливое, оппозиционное к власти. Ни Горемыкин, ни его министры не знали, как вести себя с депутатами — по преимуществу краснобаями и демагогами, ибо эти министры никогда не были публичными политиками по причине своей чиновничьей сути. Один Столыпин был и отменным чиновником, и блестящим оратором, относительно готовым к обращению с парламентом — совершенно новым явлением в жизни России.
Его речи волновали. В них были твердость и стойкое понимание как прав, так и обязанностей власти. В первый раз из министерской ложи на думскую трибуну поднимался министр, который не уступал думским ораторам в умении выражать свои мысли. С Думой разговаривал не выскочка- чиновник, а государственный муж. Очень скоро стало ясно, что правительству с Думой не ужиться, для власти она была слишком левой. Камнем преткновения стал аграрный вопрос.
Правительство повело дело к разгону I Думы. Решившись на этот шаг, оно обставило его различными мерами предосторожности. Имея на руках царский манифест от 8 июля о роспуске Думы, Столыпин, на которого была возложена эта миссия, по телефону известил председателя Думы Муромцева о своем намерении выступить на очередном ее заседании 9 июля, в понедельник. Но уже накануне, в воскресенье, Таврический дворец, где она заседала, был оцеплен войсками.
В июле же 1906 года Столыпин был назначен председателем Совета министров. Портфель министра внутренних дел оставался у него, что означало беспрецедентную концентрацию власти в одних руках. С первых же дней премьерства Столыпин зарекомендовал себя жестким администратором и искушенным политиком. Были пресечены попытки собравшихся в Выборге депутатов разогнанной Думы обратиться к народу с призывом к гражданскому неповиновению. Подавлены восстания моряков и солдат в Свеаборге и Кронштадте, так же как и попытки рабочих поддержать эти выступления забастовкой.
Решительность в проведении репрессивного курса сделала Столыпина кумиром правящей элиты. Его авторитет особенно подскочил после покушения на него самого, совершенного эсерами-максималистами 12 августа 1906 года. Убийцы взорвали две бомбы в приемной премьера на его даче. Были убиты 27 человек из числа посетителей и прислуги, в том числе и трое покушавшихся. Тяжелое ранение получила четырнадцатилетняя дочь Столыпина, ранен был и его трехлетний сын. Кабинет, где Столыпин в то время находился, не пострадал.