— Великий Учитель Томас Риддл! — неожиданно провозгласил паж.

— Что? — Гарри удивлённо привстал на троне. Нет, паж не ошибся — в тронный зал, в своей неизменной старой мантии с гербом, вошёл Риддл.

— Моё почтение королю… и королеве.

— Учитель, — поклонился ему Гарри.

— У меня подарок для правящей четы, — хитро улыбнулся Томас. — Вина мне! Два кубка! Сейчас же!

Когда ему принесли требуемое, он аккуратно, у всех на глазах, всыпал в каждый бокал горстку мелкого красного порошка, и — полупоклонившись — преподнёс бокалы Гарри и Тонкс.

— Прошу вас.

— Что это?

— Гарри, Гарри, Гарри… ты разучился верить своему учителю?

— Простите, — потупился Поттер и залпом опорожнил кубок. Тонкс выпила следом за ним.

— Так что это?

— Небольшая личная модификация эликсира на основе философского камня.

— Долголетие???

— Ну, если десять тысяч лет можно назвать долголетием — то да.

— Десять тысяч???

— Ну да. Так что Англия может не волноваться — у неё ещё долго будет идеальный король.

— Учитель, позвольте, наконец, вопрос.

— Разумеется, ваше Величество, — кивнул Риддл, пряча пляшущих в глазах бесенят.

— Кто вы? И зачем вам… почему вы помогли мне? Вы не англичанин… вы… вы даже не тот Риддл, которого знал Дамблдор… может и тот… нет, не можете быть им, вы обладаете слишком мощной материальной базой и знаниями, вы не могли накопить их за полсотни лет! Так… так кто же вы?!

— Знаешь, Гарри, — задумчиво протянул Риддл, понижая голос. — Томас Риддл — лишь очередное тело для меня. А я сам… Меня зовут по-разному. Кто-то Шайтаном, кто-то Сатаной… Люцифером, Диаволом… но суть одна — меня все ненавидят. Ведь я — исчадие Ада, воплощение зла… в отличие от добренького Бога-Аллаха-Будды… но никто не задумывается над тем, что их добрый Бог давно забыл об этом мире. А я нет… я — серый кардинал этой планеты. Ведь ты не один такой, Гарри. В мире ещё очень много пешек, считающих себя ферзями. И я делаю их ферзями! И никому от этого не хуже — наоборот. Вот твоя Англия… ты король, в стране мир, закон и порядок. Неужели это плохо? Нет? Хорошо? Хм… тогда я упорно не могу понять, за что же меня ТАК ненавидят…

— Я не ненавижу, — прошептал Гарри, опускаясь на одно колено. — Я уважаю вас… Отец.

Конец первой повести.