— Все готово, крестный отец! — пошутил он.

— Можешь выключить свет?

Перед тем как темнота стальными веками закрыла ей глаза, Элиса увидела одну последнюю картинку: крестящегося Райнхарда Зильберга.

И внезапно, непонятно почему, ей захотелось никогда не приезжать на Нью-Нельсон, не подписывать никаких бумаг, не получать верного результата в расчетах.

А больше всего на свете ей захотелось не сидеть здесь в ожидании неведомого.

— Почему?

— Потому что история — это не прошлое. История — это то, что уже случилось, а прошлое случается сейчас. Если бы этот стол не был когда-то сделан плотником, он бы сейчас здесь не стоял. Если бы греков или римлян не существовало, ни меня, ни тебя бы сейчас здесь не было или все было бы для нас не так. И если бы семьдесят семь лет назад я не родился, тебе бы не было сейчас пятнадцать лет, и ты бы не была такой хорошенькой девушкой. Никогда не забывай: ты есть, потому что другие были.

— Нет, дедушка, ты не прошлое.

— Еще как прошлое, и твои родители тоже… Даже ты сама, Элиса, — твое собственное прошлое. Я хочу сказать, что прошлое — основа настоящего. Это не просто «история», это что-то, что происходит, случается каждый миг. Мы не можем его увидеть, ощутить или изменить, но оно всегда с нами, как призрак. И оно решительно влияет на нашу жизнь и, может быть, на нашу смерть. Знаешь, что я иногда думаю? Это немного странная мысль, но я знаю, что ты очень умна, со всей этой твоей математикой, и ты меня поймешь. Люди часто с опаской говорят: «Прошлое не умерло». А знаешь, Элиса, что больше всего страшит меня? Не то, что прошлое не умерло, а то, что оно может убить нас…

Чернота превратилась в кровь. Насыщенный, чуть ли не липкий, ослепительный цвет.

— Картинки нет, — сказал Бланес.

— Но и признаков рассеивания тоже, — заметил Крейг из глубины зала.

Все вздрогнули от крика. После него в воздухе повисла скороговорка слов:

— Господи, да есть картинка, есть! Неужели вы не видите? — Жаклин Клиссо еле касалась ягодицами своего стула в первом ряду. Она согнулась вдвое, словно хотела влезть в экран.

Элиса увидела, что она права: в центре красный цвет был непроницаемым, но по краям образовывалось нечто вроде гало. Смысл изображения стал ясен, когда через несколько секунд камера немного сместилась:

— Солнце! Солнце! Оно отражается в воде! — проговорила Клиссо.

Изображение двигалось дальше. После смены угла съемки блеск перестал резать глаза и можно было рассмотреть темную кривую берега в нижней части экрана. Цвет представлял собой разные по насыщенности оттенки красного, но видно было удлиненные перекрученные формы. Элиса затаила дыхание. Это они?Если так, то это были самые диковинные существа, которых она когда-либо видела. Они показались ей громадными змеями.

Однако Клиссо сказала, что это деревья.

— Лес юрского периода. Это, должно быть, хвощи. Или древовидные папоротники. Боже мой, они, по-моему, несколько километров высотой! А эти растения в озере, или что это может быть… Гигантские плауны-амфибии?..

— Эти пальмы — саговники… — вставила Надя. — Но они, кажется, ниже, чем мы думали…

— Гинкго, араукария… — перечисляла Клиссо. — Эти огромные пращуры, вон там… Секвойи… Давид, это символ твоей теории… — Картинка перескочила к следующей струне времени и продолжала двигаться вдоль берега. — Подождите, подождите!.. Возможно, одна из этих ветвей — это… Может быть… — Палеонтолог сердито замахала руками: — Колин, останови ты этот чертов фильм!

— Сейчас лучше не останавливать изображение, — ответил Колин.

Еще один скачок.

И вот наконец они.

Когда они появились, Бланес, Надя и Клиссо вскочили с места, точно восхищенная публика при просмотре самого захватывающего фильма за всю историю, заставив всех остальных сделать то же самое.

— Кожа! — донеслось до Элисы тяжелое дыхание Валенте, сидящего в заднем ряду. Он сказал это по-испански.

— Это ихкожа? — закричал Серджио Марини.

Зрелище и в самом деле было странным: шейные и спинные мускулы, а также конечности походили на драгоценности, огромные творения Фаберже, сверкающие камни, потоком льющиеся вниз под лучами солнца. Они так блестели, что глазам было больно смотреть. Элиса никогда не могла бы представить себе такого. Ничто не могло подготовить ее к этому зрелищу. Ей подумалось, что они вымерли, потому что такая красота была бы не в силах выжить рядом с человеком.

Их было двое, и они стояли неподвижно, запечатленные сверху. При виде их огромных голов и длинных тел у Элисы возникла странная мысль: что все это было каким-то образом связано с ней,что это не животные, а сны, которые ей когда-то привиделись (сны про чертовщину, потому что с этими рогами они были похожи именно на чертей), и что все остальные сейчас смотрят, какая она изнутри.