Граф расхохотался:

– Да ну? Прямо вот так?..

Лоенгрин кивнул:

– Да, прямо так и сейчас.

Граф захохотал громче:

– А если нет?

Лоенгрин оглянулся, крикнул сэру Перигейлу:

– Приготовьте гонцов к нашим вассалам. Замок графа Гердвина нужно будет взять, всех убить. Кроме челяди.

Граф отшатнулся, глаза стали огромными, всмотрелся в серьезное лицо молодого герцога.

– Вы говорите так, – сказал он с недоверием, – словно в самом деле готовы сотворить такое!

– Я это сделаю, – ответил Лоенгрин. – Всех убьем, а замок велю снести. Камни раскатим, крестьяне разберут на свинарники. На холме же будут пасти овец. Я почти уверен, что, когда в Брабанте увидят вашу голову на пике, больше никто не захочет смуты в герцогстве.

Граф охнул:

– На пике?.. Что за варварство!

– Почему? – удивился Лоенгрин. – Я сам ее повезу. Вы нигде не были дальше Брабанта, не знаете, как мир широк? А ваша голова на пике, если честно, не очень-то и удивит народ.

Граф некоторое время смотрел в чистое светлое лицо молодого паладина, ни тени сомнения на нем, а в глазах абсолютная уверенность в своей правоте святого воина, которому дано Господом право казнить и миловать. И, главное, абсолютно ясно, что так и сделает, молодые все жестоки и уверены, что знают, как за один день навести порядок во всем мире и сделать всех счастливыми.

– Ваша светлость… – произнес он с ужасом.

– Граф? – ответил Лоенгрин ясным и чистым голосом человека, творящего только добро и несущего свет.

Рыцари за спиной Лоенгрина все время молчали, а теперь и вовсе застыли, когда граф грузно слез с коня, преклонил колено и покорно опустил голову.

– Ваша светлость, – произнес он не своим голосом, – прошу простить меня и пощадить мой замок и моих людей. Дьявол меня попутал, раздул гордыню! Я обязуюсь вернуть все похищенное и отнятое, выплатить штраф, а также дать подарок церкви, чтобы помолились за мою грешную душу.

Лоенгрин молчал так долго, что даже Перигейл уже начал думать, что молодой герцог все-таки предпочел бы снести замок начисто, наконец Лоенгрин проговорил негромко:

– Господь милостив и нам велел прощать. Потому возвращайтесь, граф, к своим людям. Гроза на этот раз миновала вас и ваш замок. Но, возможно, я все же покажу всему Брабанту, что на его троне сейчас не старый мудрый герцог Готвальд и не его хрупкая трепетная дочь Эльза, кроткая и всепрощающая.

Он сделал повелительный знак следовать за ним, и рыцари со главе с Перигейлом повернули и поехали в сторону дороги, все больше и больше окружая Лоенгрина.

Сэр Перигейл пустил коня рядом, то и дело поглядывал в его безмятежное лицо.

– Здорово вы его, – произнес он с почтением. – Такого игрока переиграть совсем непросто!

Лоенгрин покачал головой.

– Я не играл. И он это понял.

Перигейл охнул:

– Что?.. Вы готовы были всерьез взять замок и всех убить? А потом сровнять с землей и сам замок?

Лоенгрин кивнул.

– А что, плохое решение?.. Зато всякий, только подумавший о мятеже, понимал бы, что ему не только погрозят пальчиком. Сэр Перигейл, я готов пролить кровь. Убивал же я драконов, минотавров, огров, горных великанов? Чем человек лучше, если он такой же зверь, если не отвратительнее? Потому что если человек – зверь, то он хуже, чем зверь…

Перигейл посмотрел на него почти с испугом. Лицо молодого герцога безмятежно, в глазах ясность, наконец посмотрел на Перигейла в удивлении.

– Что-то не так?

Перигейл пробормотал:

– Не знаю… Вспомнил, как вы птенчика обратно в гнездо, чтобы случайно конем не задавить.

Лоенгрин пожал плечами.

– К чему вы это?.. Ах, что птенца пожалел, а людей нет?.. Люди, сэр Перигейл, в отличие от птенчика сами выбирают себе дорогу. И судьбу. Если воробышек вас клюнул, он не виноват, его таким создали. Но если человек пошел по пути зла, то это его выбор!.. И таких можно и нужно убивать так же, как диких и опасных зверей. Я вообще-то думаю, что злого человека нужно убивать даже раньше, чем злого зверя.

Перигейл смолчал, он чувствовал, что ему почему-то страшно смотреть в чистое лицо молодого герцога.

– А злых зверей вообще-то и не бывает, – сказал вдруг Лоенгрин.

Густой лес победно покрывает как ровные, словно столешница, равнины, так и холмы, даже развалины древних римских строений, непонятного назначения для местных, не знающих, что как их первые поселенцы перво-наперво возводили церковь, так римляне сооружали цирк, где гладиаторы должны убивать друг друга.