Шрифт:
— Послушай, я завтра уезжаю: ты будешь осужден и расстрелян в мое отсутствие…
— Я буду расстрелян? — спросил Штапс с какой-то радостью.
— Да… если, конечно, как я тебе сказал, ты мне не дашь слово.
— То было обещанием, данным Богу, — сказал молодой человек, покачав головой.
— Но, возможно, в минуту расставания с жизнью ты пожалеешь о нем?
— Не думаю.
— Однако это возможно.
— Несомненно, человек слаб!
— Ну что ж, а если бы ты был не слабым, а раскаивающимся…
— Что я должен был бы сделать?
— Ты бы дал обещание, о котором я тебя прошу.
— Кому?
— Богу.
— А потом?
— А потом ты показал бы эту записку председателю суда.
И Наполеон, написав несколько слов на листке бумаги, сложил его и отдал Штапсу, тот его взял и, не читая, положил в карман жилета.
— В последний раз, Корвизар, — спросил Наполеон, — вы абсолютно уверены, что этот человек не сумасшедший?
— Нет, сир, он не сумасшедший.
— Рапп!
Рапп вошел.
— Отведите обвиняемого в тюрьму, — сказал император. — Пусть созовут военный суд, и он займется его преступлением.
И, повернувшись к Корвизару, словно он забыл о том, что сейчас произошло, обратился к нему:
— Доктор, скажите мне вот что…
— Что, сир?
— Сорокалетний мужчина может иметь детей?
— Почему бы и нет? — ответил Корвизар.
— А пятидесятилетний?
— Еще может.
— А шестидесятилетний?
— Иногда да.
— А семидесятилетний?
— Тоже.
Император улыбнулся.
— Мне нужен ребенок! Мне нужен сын! — сказал Наполеон. — Если бы этот сумасшедший убил меня, кому был отошел трон Франции?
Потом, уронив голову на грудь, он прошептал:
— Есть одно обстоятельство, ужасающее меня. Дело в том, что теперь вызывает ненависть уже не французская революция, а я сам, и эта ненависть преследует меня как виновника мирового зла, как возбудителя этой ужасной и бесконечной смуты, потрясающей мир; однако, Бог мне свидетель, я не хочу войны! Что же у них есть такое, чего нет у меня, у всех этих королей, которые находят фанатиков, обожающих их, и убийц, защищающих их? Что же они имеют сверх того, что имею я? — добавил он. — Они родились на троне… Ах, если бы только я был своим внуком!
И, упав в кресло, он какое-то время оставался в задумчивости, подперев лоб рукой.
Что происходило за эти несколько минут в этом всеобъемлющем мозгу и какой поток мыслей обуревал этот несокрушимый, как утес, ум?
Тут таился один из тех секретов, который был известен только ему и Богу.
Наконец он медленно притянул к себе лист бумаги, взял перо, обмакнул его в чернила, повертел его несколько раз между пальцев и написал:
«Министру полиции.
Шёнбрунн, 12 октября 1809 года.Молодой человек семнадцати лет [8] , сын лютеранского пастора из Эрфурта, попытался во время парада приблизиться ко мне; он был арестован офицерами, так как был встревожен и это вызвало подозрение. Его обыскали, и у него нашли кинжал.
Я велел привести ко мне этого несчастного. Он заявил, что хотел меня убить, чтобы освободить Австрию от присутствия французов. Он мне показался достаточно образованным, и я не обнаружил в нем ни религиозного, ни политического фанатизма. Мне показалось также, что он не знает, кто такой Брут. Сильное возбуждение арестованного помешало узнать о нем что-либо еще. Его допросят натощак, когда он поостынет. Возможно, что все это дело ровным счетом ничего не стоит.
Я хотел вас известить об этом событии, чтобы ему не придавали большего значения, чем оно заслуживает. Я надеюсь, что оно не получит большой огласки, но если это будет так, то нужно будет представить этого субъекта как сумасшедшего. Сохраните все в тайне; на параде это не вызвало никакого шума, я даже сам ничего не заметил.
Наполеон.8
Подлинник данного письма сохранился. Умышленно ли Наполеон уменьшил возраст убийцы на три года, чтобы создать впечатление, будто это была акция мальчишки, а не взрослого мужчины? (Примеч. автора.)
P.S. Я снова повторяю, и вы должны хорошо понять, что этот факт ни в коем случае не должен получить огласки».
Потом Наполеон позвонил.
— Позовите Раппа, — сказал он слуге.
— Генерал здесь, сир.
— Пусть войдет!
Рапп вошел.
— Рапп, — сказал Наполеон, — отправьте надежного курьера, и пусть он вручит это письмо господину Фуше.
Рапп с проворством военного и беспрекословным послушанием взял письмо и вышел.
— Только ему! Ему самому! — крикнул император.
XI
КАЗНЬ
На следующий день, когда согласно программе, которую он сообщил г-ну фон Бубна, Наполеон покинул Вену, к вечеру прошел слух, что военный суд, созванный по приказу маршала Бертье, только что приговорил Фридриха Штапса к смертной казни.
Обвиняемый все признал и не пытался отвергать обвинения. Услышав приговор, он не попросил ни о помиловании, ни об отсрочке.