– Дай сюда!
– Маланчук выбросила руку перед собой.
– Наверное, у меня слишком похудели пальцы!

– Забавно, что оно попало именно в мою физиономию, - Эша скосила глаза на еще пока медленно ползущие стрелки часов.
– Я уж думала, судьбе надоело встряхивать меня за шкирку.

– Что ты там бормочешь, отдай мое кольцо!

– Оно не хочет к тебе, - Шталь подбросила кольцо на ладони, - во всяком случае, его часть. Знаешь, считается, что аметист хранит от пьянства, но довольно часто он проявляет одно свойство, которое роднит его с горным хрусталем. Он не терпит обмана. Но, в отличие от горного хрусталя, он более активен. Он всегда старается его раскрыть.

– Да, сейчас самое время говорить о побрякушках, - ехидно ввернул таксист.
– Да действительно, чего там! Постареем, помолодеем - так и будет, пока не спятим все!

Эша подняла голову и прищурилась в раздраженное и такое хорошенькое в своей юности лицо Маланчук.

– Гурин сказал, что ты никогда не видела его референта, Лидию Сергеевну, но... это ведь неправда. И, думаю, мадам Фиалко ты тоже видела.

– Да неужели?!
– озлилась девушка.
– И когда же это, интересно, я их видела?

– Каждое утро в зеркале, я полагаю. Референт, мама Димы - это ведь все ты.

– Что за бред?!
– Юля предупреждающе чиркнула взглядом по обратившимся к ней лицам и снова взглянула на Шталь.

– Твой аметист утверждает, что тебе пятьдесят восемь лет, - Эша поднесла камень к губам, точно собиралась его поцеловать.
– Не твоему телу, тебе самой. И, ты знаешь, я ему верю. Его этот факт чертовски раздражает.

– А-а, - Юля мелко закивала, кривя губы.
– Говорящие камни! Ну конечно!

– Камни, часы, вилки для маслин, - Эша бросила кольцо Юле, и та ловко поймала его и водворила обратно на палец.
– Возможно, все они говорят, только не всех слышат. Ну до чего ж удобно, а?! Подкрутила возраст - и ты Лидия Сергеевна. Еще подкрутила - и ты пожилая почтальонша, она же Фиалко. А подкрутила обратно - и ты Юля. Никакого риска быть узнанной, и дело не только в возрасте. Я уже заметила, что Петр Семенович редко смотрит людям в лица. Это твой сын тебя научил? Или, правильней сказать, заразил? Тот огромный платок, в который ты сморкалась все начало вечера - у тебя там была маска?

– О чем вы вообще говорите?!
– возопил Максим, в то время как прикованный рядом с Маланчук стоматолог начал осторожно придвигаться к ней.
– Я ничего не понимаю! По делу, по делу, часы же тикают!..

– Как же вы мне все надоели!
– Юля наклонилась, в ее правой руке что-то блеснуло, и расстегнутый браслет брякнул о пол. Легким небрежным прыжком она отскочила от уже почти подобравшейся к ней руки стоматолога, изящно обогнула Эшу, рванувшуюся было к ней с такой силой, что ее нога хрустнула, и остановилась возле стойки. Подобрала валяющуюся бутылку коньяка, подошла к Гурину, очень медленно поднимавшемуся на ноги, и с безопасного расстояния плюнула ему в лицо, но промахнулась, и плевок попал на рубашку. Петр Семенович издал звук открывающейся консервной банки, и Юля отступила на шаг, помахивая бутылкой.

– Грозный Гурин на цепи, - пропела она, привстав и раскачиваясь на носках, - как собака, на цепи! Все, как собаки, на цепи! Сейчас вы станете очень старыми, а потом опять молодыми, а потом опять старыми... интересно, чем же все это закончится?..

– Прекрати!
– заорал Петр Семенович, и Юля прищурилась, глядя на него, на остальных, снова на него.

– Он тоже просил тебя прекратить, помнишь?! И я просила тебя прекратить. Разве ты послушал? Я звала вас на помощь, разве вы пришли? Только насмотрелись всласть! Конечно, я не отловила и половины, но это тоже неплохо. Такой спектакль, такие тексты! Знаете, я ведь тридцать лет прослужила в театре, но никогда не видела ничего лучше. Но даже столь прекрасное действо быстро приедается, особенно теперь, - она улыбнулась Эше, - когда ты перенесла все внимание на меня. Конечно, они бы не поверили. Но они бы начали обдумывать, а это уже не то. Думаю, мне пора покинуть сцену. Знаете, мой сын всегда любил смотреть всякие страшилки. Обожал их. Вряд ли он еще когда-нибудь их посмотрит, но раньше... я частенько смотрела их вместе с ним. Думаю, эта ему бы понравилась.

– Что ты хочешь?!
– Эша, заметив, что ее ногти вновь начали медленно удлиняться, отчаянно рванула цепь

хватит меня дергать!

застыла и снова рванула

да что ж это такое, невозможно, а говорила, что нравлюсь, почти любишь... любишь?.. а это правда насчет смирной коровы и луга?..

и застыла окончательно, но ощутившееся не повторялось.
– Раскаяний, сожалений? Ты их получила! Денег? Он тебе их даст!

– Дам!
– с хриплой ненавистью подтвердил Петр Семенович.
– Все дам! Я...

– Я и так уже знаю, как их взять, - Юля улыбнулась, вытащила из кармана шорт маленькие золотистые часики и погладила циферблат большим пальцем.
– Через три часа рассветет, а еще через три часа я их заберу. Я была твоим референтом, я была твоей любовницей... Вот уж не думала, что придется так переквалифицироваться на старости лет. Надеюсь, ты оценил постельное проворство шестидесятилетней бабульки? Не делай такое зверское лицо, Петя. У меня давно нет нервов. Их забрали твои оплаченные следователи и свора твоих адвокатов. Я давно хотела посмотреть на тебя... на всех вас испуганных, жалких, умоляющих. Я хотела, чтоб вы знали - каково это, когда смотрят на вас. Всего доброго, - Маланчук-Фиалко отступила и снова улыбнулась, - хотя... это вряд ли.