— Но я не хочу, чтобы тебя видели, — возражает Ма, укладывая меня на подушку. — Спи.

— Я не могу спать один.

— Но если ты не поспишь сейчас, то к вечеру будешь сильно измотан. Отпусти меня, пожалуйста. — Ма пытается разомкнуть мои объятия, но я только крепче сжимаю их. — Джек!

— Останься. — Я обвиваю ее тело ногами.

— Слезь с меня. Я уже опаздываю. — Ее руки с силой давят мне на плечи, но я еще крепче прижимаюсь к ней. — Ты же не младенец. Я сказала, отпусти…

Ма с силой отталкивает меня, я ослабляю хватку и, падая, ударяюсь головой о маленький столик. Крээээээк.

Ма прижимает ко рту руку. Я кричу от боли.

— Ой, — говорит она. — Ой, Джек, ой, Джек, я так….

— Что случилось? — В двери появляется голова доктора Клея. — Все уже собрались, ждут только вас.

Я кричу так громко, как никогда еще не кричал, и держусь за свою разбитую голову.

— Боюсь, что сегодня не получится, — говорит Ма, гладя меня по мокрому лицу.

— Давайте тогда отложим запись, — предлагает доктор Клей, подходя поближе.

— Нет, откладывать нельзя — ведь нам надо создать фонд для обучения Джека в колледже.

Доктор кривит рот:

— Мы уже обсуждали с вами, достаточно ли такого повода…

— Я не хочу учиться в колледже, — говорю я. — Я хочу сняться на телевидении вместе с вами.

Ма вздыхает:

— Придется изменить наши планы. Мы возьмем тебя с собой, но только при условии, что ты будешь сидеть совершенно тихо и не издашь ни звука, согласен?

— Согласен.

— Ни единого звука.

Доктор Клей спрашивает Ма:

— Вы думаете, это хорошая идея?

Но я быстро надеваю свои ботинки, хотя голова у меня все еще кружится.

Офис доктора Клея трудно узнать — повсюду люди, лампы и аппараты. Ма сажает меня на стул в углу, целует в разбитую голову и что-то шепчет, но я не слышу ее слов. Она подходит к большому креслу, и какой-то мужчина прикрепляет к ее жакету маленького черного жучка. Потом к ней подходит женщина с коробочкой красок и начинает раскрашивать ее лицо.

Я вижу нашего адвоката Морриса, который читает какие-то листки.

— Мы должны будем посмотреть весь отснятый материал, а также то, что будет вырезано, — говорит он кому-то. Моррис с удивлением смотрит на меня, а потом шевелит пальцами. — Люди! — громко произносит он. — Оторвитесь на минуту! Мальчик тоже здесь, но снимать его нельзя — ни на видео, ни на фото для прессы, ни на личные фотоаппараты. Словом, никаких снимков, понятно?

Тут все поворачиваются ко мне, и я закрываю глаза. Когда же я открываю их, то вижу, что какая-то женщина со взбитыми волосами пожимает руку Ма. Ой, да это же ведущая ток-шоу, которая ездит в красной карете! Только сегодня кареты у нее нет. Я никогда до этого не видел живьем человека, которого показывают по телевизору. Как бы мне хотелось, чтобы это была Дора!

— В качестве заставки мы дадим название вашего шоу на фоне снимка сарая с самолета, — говорит ей какой-то мужчина, — потом — лицо героини крупным планом, а за ним — еще два кадра.

Женщина со взбитыми волосами широко улыбается мне. Все вокруг непрерывно ходят и разговаривают, и я снова закрываю глаза и зажимаю уши, как советовал мне делать доктор Клей, когда шум станет уж совершенно невыносимым. Кто-то считает:

— Пять, четыре, три, два, один…

Неужели сейчас взлетит ракета?

Женщина со взбитыми волосами произносит особым голосом, сложив руки, как на молитве: