После того как бабушка уходит, Ма показывает мне, как запирать дверь. Это что-то вроде ключа, благодаря которому открывать или закрывать дверь изнутри сможем только мы. В кровати я вспоминаю, что давно уже не сосал, и начинаю задирать мамину футболку.

— По-моему, там уже ничего не осталось, — говорит Ма.

— Нет, должно было остаться.

— Дело в том, что, когда молоко долго не сосут, грудь говорит себе: «Ну, раз мое молоко больше никому не нужно, я перестану его вырабатывать».

— Как глупо. Я уверен, что там еще кое-что осталось…

— Нет, — говорит Ма, закрывая грудь рукой. — Извини, но молока больше не будет. Иди сюда. — Мы крепко обнимаемся. В моем ухе звучит бум-бум, это стучит мамино сердце. Я снова задираю ее футболку. — Джек!

Я целую правую грудь и говорю:

— До свидания. — Потом я дважды целую левую, потому что молоко в ней всегда было вкуснее. Ма так крепко прижимает к себе мою голову, что я вынужден ей сказать: — Я сейчас задохнусь.

И она отпускает ее.

Я вижу бледно-красное лицо Бога. Я несколько раз мигаю, и свет исчезает и появляется. Я жду, когда проснется Ма.

— А долго мы будем жить самостоятельно?

Ма зевает.

— Сколько захотим.

— Я хочу одну неделю.

Она поворачивается всем телом:

— Ну хорошо, поживем недельку, а потом посмотрим.

Я наматываю ее волосы себе на руку, словно веревку.

— Я могу остричь тебе волосы, и тогда мы снова станем похожи друг на друга.

Но Ма качает головой:

— Я хочу сохранить длинные волосы.

Мы разбираем свои вещи, и я никак не могу найти мамин зуб. Я просматриваю все свои вещи и все, что лежит рядом, думая, что вчера случайно обронил его. Я пытаюсь вспомнить, где я его нес — в руке или во рту. Я припоминаю, что прошлой или позапрошлой ночью, когда я был еще в доме у бабушки, я, кажется, сосал его. Вдруг мне в голову приходит ужасная мысль — а что, если я нечаянно проглотил его во сне?

— А что происходит с тем, что мы глотаем?

Ма убирает в ящик носки.

— Что ты имеешь в виду?

Но я понимаю, что не могу сказать ей о том, что потерял частицу ее тела.

— Ну, например, маленький камешек или еще что-нибудь?

— Ну, все это просто проходит по нашим кишкам.

Сегодня мы не спускаемся вниз на лифте и вообще даже не одеваемся. Мы обживаем свое самостоятельное жилье.

— Давай будем спать с тобой в этой комнате, — говорит Ма, — а играть ты можешь там, где больше солнца.

— Только вместе с тобой.

— Да, но иногда мне надо будет заниматься своими делами, и тогда наша спальня станет моей комнатой.

Чем это она собирается заниматься без меня?

Ма, не считая, насыпает в наши тарелки подушечки. Я благодарю за них младенца Иисуса.

— В колледже я читала книгу, в которой говорилось, что у каждого человека должна быть своя комната.

— Зачем это?

— Ну, чтобы ему было где подумать.

— Я могу думать в одной комнате с тобой. — Я жду, что она на это скажет. — А ты почему не можешь?

Ма кривится:

— Я могу, конечно, но иногда бывает приятно побыть там, где все принадлежит одной тебе.

— Я так не думаю.

Ма вздыхает:

— Давай сегодня попробуем… Сделаем карточки и прикрепим их к дверям наших комнат…

— Давай! Это круто!

Мы пишем на листах бумаги буквы разного цвета, которые складываются в слова «Комната Джека» и «Комната Ма», а потом прикрепляем их к дверям с помощью скотча, расходуя его, не экономя.

<