Шрифт:
— Расскажи лучше о Джеке — Победителе великанов.
— Слушай дальше, — говорит Ма, закрывая мне рукой рот. — Он заставил меня принять плохие таблетки, чтобы я уснула. А когда проснулась, то увидела, что нахожусь в этой комнате.
Уже почти совсем стемнело, и я не вижу лица Ма. Она отворачивается от меня, и я могу только слушать.
— Когда он впервые пришел ко мне, я закричала: «Помогите», и он меня ударил. После этого я уже не звала на помощь.
Мне кажется, что все внутренности в моем животе завязались узлом.
— Я боялась спать — вдруг он опять придет, но я не плакала только во сне, поэтому спала около шестнадцати часов в день.
— И ты наплакала целое море?
— Что?
— Алиса наплакала целое море слез, когда поняла, что забыла все свои стихи и числа, и чуть было не утонула в нем.
— Нет, — отвечает Ма. — Но у меня все время болела голова и чесались глаза. А от запаха пробковых плиток меня тошнило.
От какого такого запаха?
— Я сходила с ума, глядя на часы и считая секунды. Когда я смотрела на предметы, они казались мне то больше, то меньше, а когда я отводила глаза, они начинали скользить. Когда он, наконец, принес мне телевизор, я по глупости своей оставляла его работать все двадцать четыре часа в сутки. А когда шла реклама еды, которую я хорошо помнила, у меня начинал болеть рот, так мне хотелось ее съесть. Иногда я слышала по телевизору голоса, которые мне что-то говорили.
— Как Дора?
Ма отрицательно мотает головой.
— Когда он уходил на работу, я пыталась выбраться наружу. Я испробовала все. Я целыми днями стояла на цыпочках на столе и скребла окно, но только обломала себе ногти. Я бросала в него все, что попадалось под руку, но его ячейки оказались такими прочными, что стекло даже не треснуло.
Окно уже превратилось в светлый квадрат.
— А что тебе попадалось под руку?
— Большая кастрюля, стулья, мусорное ведро.
Ух ты, хотел бы я посмотреть, как она бросает в окно мусорное ведро.
— А потом я стала рыть подкоп.
Я чувствую себя растерянным.
— Где?
— Ты можешь потрогать его стены, если хочешь. Только надо залезть под кровать. — Ма откидывает одеяло, вытаскивает из-под кровати коробку, тихонько ойкая при этом. Я заползаю к ней под кровать. Сбоку от нас лежит яичная змея, но мы ее не трогаем. — Я читала о таком способе в книге «Великий побег». — Ее голос гремит прямо у моей головы.
Я помню эту историю о нацистском концлагере, но не ту ее часть, где рассказывается о лете и об алтее лекарственном, а ту, где пишется о зиме, во время которой миллионы узников ели суп с червяками. Когда союзники раскрыли ворота лагеря, все выбежали наружу. Я думаю, что союзники — это ангелы вроде того, каким был святой Петр.
— Дай мне твою руку… — Ма тянет ее вниз, и я чувствую пробку на полу. — Вот здесь. — Я ощупываю дыру с острыми краями. В моей груди стучит бум-бум, я никогда бы не подумал, что под кроватью есть дыра. — Осторожно, не порежься. Я проделала это отверстие с помощью волнистого ножа, — говорит Ма. — Я быстро срезала пробку, но с деревом под ней пришлось повозиться. Свинцовую фольгу и пену убрать было нетрудно, но знаешь, что я обнаружила под ними?
— Страну чудес?
Ма сердито восклицает, да так громко, что я ударяюсь головой о кровать.
— Извини.
— Я наткнулась на ограду из металлической сетки.
— Где?
— Вот здесь, в дыре.
Ограда в дыре? Я засовываю руку все глубже и глубже.
— Она сделана из металла, чувствуешь?
— Да. — Она холодная, гладкая, и я обхватываю ее пальцами.
— Когда он переделывал сарай в комнату, то закопал сетку под брусьями пола и проложил ее по стенам и крыше, чтобы я не смогла проделать в них отверстие.
Мы выползаем из-под кровати и садимся, опершись на нее спиной. Я тяжело дышу.
— Обнаружив эту дыру, — говорит Ма, — он взвыл.
— Как волк?