— Очень сильный взрыв, — предлагаю я.

— Если он будет очень сильным, то мы с тобой тоже погибнем.

Об этом я как-то не подумал. Я выдвигаю другую идею:

— Ой, Ма! Мы можем однажды дождаться прихода Старого Ника и сказать ему: «Посмотри, какой вкусный пасхальный пирог мы испекли, съешь большой кусок этого пирога», а сами его отравим.

Но Ма качает головой:

— Если мы его отравим, то никогда не узнаем кода.

Я думаю так напряженно, что у меня начинает болеть голова.

— Есть еще какие-нибудь идеи?

— Но ты ведь отвергла все мои идеи.

— Прости, прости. Я пытаюсь быть реалистичной.

— А какие идеи реалистичны?

— Не знаю, не знаю. — Ма облизывает губы. — Я все время думаю, как бы нам воспользоваться моментом, когда открывается дверь. Если четко рассчитать время, то сможем ли мы проскочить мимо него за те секунды, пока она будет открыта?

— О, это крутая идея.

— Давай я отвлеку его, а ты в это время выскользнешь наружу. — Но Ма качает головой. — Ничего не выйдет.

— А вот и выйдет.

— Он схватит тебя, Джек, схватит еще до того, как ты добежишь до середины двора и… — Она замолкает.

Через минуту я спрашиваю:

— Есть еще какие-нибудь идеи?

— Эта мысль все время крутится у меня в голове, словно белка в колесе, — произносит Ма сквозь зубы.

В каком таком колесе? В чертовом колесе на ярмарке?

— Нужно его перехитрить, — говорю я.

— Но как?

— Ну, может, так же, как он заманил тебя, когда ты была студенткой, в свой грузовичок, с помощью пса, которого на самом деле не было.

Ма выдыхает:

— Я знаю, ты хочешь помочь, но, может, ты помолчишь немного, пока я думаю?

Но мы думаем, напряженно думаем вместе. Я встаю и, взяв банан с большим коричневым пятном, съедаю его. Коричневая часть — самая вкусная.

— Джек! — Глаза у Ма расширяются, и она говорит очень быстро: — Твоя идея с собакой — отличная идея. А что, если мы сделаем вид, что ты заболел?

Сначала я не могу понять. Потом до меня доходит:

— Это вроде пса, которого не было?

— Совершенно верно. Когда он придет, я могу сказать, что ты заболел.

— Чем?

— Ну, скажем, сильно простудился. Попробуй покашлять.

Я кашляю и кашляю, а она слушает.

— Гм… — произносит Ма. Наверное, у меня плохо получается. Я кашляю громче — мне кажется, что мое горло сейчас разорвется. Ма качает головой. — Нет, так не пойдет.

— Я могу кашлять еще сильнее…

— Ты очень стараешься, но все равно видно, что кашель притворный.

Я кашляю как можно громче.

— Не знаю, — говорит Ма, — наверное, кашель очень трудно изобразить правдоподобно. Тем не менее… — Она бьет себя по голове. — Какая же я глупая!

— Ты не глупая.

— Это должна быть такая болезнь, которую ты мог подхватить только у Старого Ника, понимаешь? Ведь только он приносит нам в комнату микробов, а ведь у него нет простуды. Нет, нам нужно… может быть, что-нибудь в пище? — Она с остервенением смотрит на бананы. — Отчего у тебя могла бы подняться температура? — Ма не спрашивает меня, она хочет понять сама. — Высокая температура, из-за которой ты не сможешь ходить или будешь все время спать?

— Почему я не смогу ходить?

— Если ты будешь все время лежать, то тебе легче будет делать вид, что ты болен. Да, — говорит Ма; ее глаза сияют. — Я скажу ему: «Отвези Джека в больницу в своем грузовичке, чтобы врачи дали ему нужное лекарство».

— Я поеду в коричневом грузовичке?

Ма кивает:

— В больницу.

Я не верю своим ушам. Потом я вспоминаю медицинскую планету.