Над болотом висело туманное марево, такое же ржавое, как и простирающая внизу местность. Словно живое существо оно подрагивало, клубилось, то вздыхало, то пыталось вылепить из облаков какие-то фантастические фигуры. Впереди уже проглядывался остов грузового вагона, напоминавшего давно выброшенную на берег и тщательно обглоданную падальщиками касатку.

Справа в кустах неожиданно зашуршало, я быстро присел и вскинул MP-5. Ветка дернулась и на насыпь выскочила лоснящаяся черным болотная крыска. Остановилась, настороженно скользнула маслянистыми глазками по мне и, подняв вверх остроносую мордочку, стала принюхиваться. Меня она игнорировала, я тоже сделал вид, что она мне совершенно не интересна, а то, что палец нервно поглаживает гладкий спусковой крючок, — так мы, люди, часто так делаем. Ну, как жуки, вечно потирающие перед полетом мохнатыми лапками тонкие усики.

Болотные крыски — проворные твари величиной с кошку — смахивали на помесь крысиного волка с ондатрой. Они были в меру агрессивны и охотились стаями, как тушканы. И хотя не было случая, чтобы они загрызли человека, я навсегда запомнил, как накачивали на Кордоне антибиотиками и сывороткой сталкера, добравшегося с Болот с изорванной в клочья ногой. Кровь капала с нее, оставляя в траве пунктирный след.

Был у крысок и один несомненный плюс — их мясо на вкус напоминало кролика. Поэтому на хуторах, где находились бары, их даже выращивали в качестве домашней живности, которая не упускала случая острыми зубками укоротить пальцы своим хозяевам.

Вдоволь надышавшись, крыска скрипнула, как несмазанная калитка, и тут же из кустов с легким шелестом выскочило еще пять особей помельче. Они зыркнули в мою сторону, а потом сорвались с места и, легко перескочив железнодорожные пути, скрылись в кустах на противоположной стороне, махнув на прощание длинными хвостами.

Я медленно выдохнул, сердце колотилось в груди испуганной канарейкой, шея и спина взмокли, словно побывал в сауне, ноги мелко подрагивали. Но это скорее оттого, что я долго сидел на корточках, поспешила успокоить оптимистичная половина разума, все еще пребывающего в благостном настроении.

Нет, сказать, что я испугался, нельзя, а вот струхнул — это точно. Я сел на землю, камни острыми краями впились в ягодицы, но остались без внимания — надо было немного прийти в себя.

Теплая вода с привкусом полыни заполнила рот, но неожиданно, как это часто бывает, когда мысли заняты другим, попало не в то горло. Я сначала задохнулся, а потом закашлялся, разбрызгивая воду. На глаза навернулись слезы, затуманив окружающее, словно я разглядывал его сквозь мутное стекло.

О чем я думал, когда отправился на Болота один? Надо быть кретином, чтобы, поддавшись мимолетному желанию прославиться, забыть, где я нахожусь. Но надо быть полным кретином, чтобы сейчас, даже осознав всю глупость своего поступка, повернуть назад. Вы представляете Колумба, поддавшегося мимолетной панике и поворачивающего свои корабли вспять, когда до встречи с чайкой всего лишь несколько часов?

Надо успокоиться немного после встречи с крысками и переключить свое воображение на позитивный канал. Ну, вспомни хотя бы глаза молодых сталкеров, светящиеся завистью и уважением, когда они смотрели на Зиму с товарищем. А новенький комбинезон, отливающий свежей зеленью и дышащий надежностью? Он уже давно покоится в бункере Сидорыча, дожидается тебя, как девка на выданье.

Нет, воспоминание о комбинезоне только оттолкнуло меня назад, когда я уже почти добрался до спасительного берега и вот-вот должен был почувствовать под ногами опору.

Нет, нет и нет. Цель слишком близка, чтобы от нее так легко отвернуться. Она уже протянула к тебе невидимые крепкие руки и так просто не отпустит. Вырываться же у меня не было сил и желания — вновь в памяти всплыли глаза молодых сталкеров…

Скрипнув зубами, я поднялся и осторожно, теперь постоянно оглядываясь, двинулся вперед.

Остов вагона приближался и в какое-то мгновение стал расплывчатым, как будто смотришь на него сквозь… горячий воздух, нагретый дыханием «Жарки». Я вспотел, хотя был еще далеко от аномалии. Пот сразу же промочил майку и стек несколькими струйками по спине в трусы. Хоть снимай и выжимай.

Детектор аномалий слишком уж радостно пискнул, обнаружив «Жарку», и указал на то место, где над насыпью поднимался маревом горячий воздух. Совсем как над асфальтом, нагревшимся и слегка размягчившимся в летний зной. Три шпалы обгорели, выложив своими ожогами круглое сердце аномалии. А вот рельсы еще не оплавились, только немного закоптились. Я нагнулся и потрогал — горячие и слегка дрожащие.

Приблизившись к аномалии, я сделал на безопасном расстоянии пару кругов вокруг нее. «Огненный шар» размером с теннисный мячик был на месте. Он, словно следил за мной, пока я совершал обход, игриво подпрыгивал в самом центре «Жарки» и действительно притягивал к себе магнитом.

Собираясь пойти на третий круг, я вынужден был признаться — я не знаю, как добыть артефакт. В этот момент я напоминал того людоеда, которого пригласили на званый ужин, а когда он явился, оказалось, ужин мало того, что живой, так еще сидит за высокой стеной и без боя сдаваться не собирается.

Даже для решения самой сложной задачи есть методики, набор формул или примеров. В моей ситуации не было ничего. О «Жарках» я только слышал, а уж о том, как из них доставать артефакты, мне пока никто объяснить не удосужился. Да и зачем? На Кордоне таких аномалий нет, а собираемые до сих пор новичками артефакты добывались традиционным способом — после исчезновения разрядившихся и привычных «Каруселей», «Воронок» и «Трамплинов».