Шрифт:
– Значит, я твой дружок, Александр?
Александр повернулся на другой бок, и Майа видел теперь только его широченную спину. А через минуту он лег навзничь, вытянул свои длинные ноги и сцепил на затылке пальцы.
Воскресенье. Утро
Куда собрался?
– Сам не знаю, просто пройдусь по берегу. Может, и в Брэй-Дюн загляну.
Александр критически оглядел Майа.
– Смешно, ей-богу, – сказал он, – неужели не можешь на месте посидеть? Вечно тебя мотает туда-сюда, зуд у тебя, что ли? И какой тебе от этого прок? Слышишь, я спрашиваю, какой тебе от этого прок?
Майа неопределенно пожал плечами.
– К полудню вернешься?
– Ясно, вернусь.
– Ну ладно, – сказал Александр.
Майа пошел по аллее санатория, свернул влево, очутился на берегу. Вдруг он услышал за спиной чьи-то торопливые шаги.
– Майа!
Это оказался Дьери. Он совсем запыхался от бега.
– Что это ты как морж пыхтишь?
– Я не спринтер, – сказал Дьери.
И пошел рядом с Майа.
– День-то какой прекрасный выдался!
Майа повернулся и посмотрел ему в лицо.
– Ты, очевидно, собирался со мной поговорить?
– Да.
– Ну что ж, валяй.
Майа присел на песок, вынул из кармана сигарету и закурил. Дьери постоял с минуту в нерешительности, потом тоже опустился прямо на песок. Майа молча курил.
– Дело вот в чем, – сказал Дьери, – я не желаю, чтобы меня сцапали фрицы.
– Ага! Тоже хочешь попасть на корабль?
– Я, слава богу, пока еще с ума не сошел.
Наступило молчание.
– Тогда в чем же дело? – сказал Майа.
Дьери взглянул на него.
– Дело вот в чем, – сказал он. – Я переоденусь в штатское, поселюсь где-нибудь здесь поблизости, а когда фрицы придут, останусь и никуда бежать не буду.
– А если фрицы тебя сцапают?
– Меня-то не сцапают.
– Они же у тебя документы потребуют.
– Пусть требуют, документы в полном порядке.
Дьери вытащил из кармана воинский билет, раскрыл и протянул его Майа. В билете было написано, что рядовой Дьери увольняется из армии 2 февраля 1940 года в связи с болезнью сердца.
– Сирилли, да?
– От тебя ничего не скроешь.
– Что ж, чудесно. Но фрицы-то захотят узнать, чего ты здесь болтаешься.
– Не болтаюсь, а живу.
Дьери вынул из портмоне бумажку и протянул ее Майа. Это оказалась квитанция от 1 января 1940 года на квартирную плату.
– Из этой квитанции видно, что я уже полгода живу в Брэй-Дюне.
– Поддельная?
– Ничуть не бывало. Самая подлинная, за исключением даты. Я, вообрази, являюсь съемщиком небольшой фермы рядом с Брэй-Дюном.
– С какого же времени?
– Со вчерашнего дня.
Майа присвистнул.
– А ребята знают?
– Нет, я тебе первому говорю.
– Подожди-ка, подожди, – сказал Майа, – почему именно мне?
Он захватил в кулак горсть песка и стал, не торопясь, пропускать его сквозь пальцы.
– Потому что я хотел поставить тебя в известность.
Майа вскинул голову.
– Меня? А почему именно меня?
– Сам не знаю, – принужденно рассмеялся Дьери. – Вероятно потому, что ты мне симпатичнее других…
– Ладно, не старайся зря.
– Э, черт, – сказал Дьери.
Майа снова поглядел на него.
– Послушай, – сказал он, – я вовсе не собираюсь оспаривать, что я тебе симпатичен, но отнюдь не из симпатии ко мне ты поставил меня в известность.
– Тогда почему же?
– Вот я и спрашиваю: почему?…
– Но, поверь… – сказал Дьери.
– Не строй из меня кретина.
Дьери, в свою очередь, взглянул на Майа, и глаза его сразу же исчезли за стеклами очков.
– Ну ладно, ладно, – сказал он. – Ты ведь говоришь по-немецки?
– А-а, вот оно в чем дело, тебе переводчик нужен.
Ладонью Майа аккуратно сровнял маленькие кучки песка, которые сам же насыпал.
– А зачем тебе нужен переводчик?
– Зачем? – сказал Дьери. – Но всегда пригодится кто-нибудь, кто владеет языком оккупантов. Как-то доверие внушает. Ну, взять хотя бы документы.
– Тебе для документов переводчик не требуется. Они в полном порядке, просто идеальнейшие документы.
– Верно, верно. А все-таки мало ли что бывает.
– Дело ясное, – сказал Майа.