Шрифт:
— Митька, ты должен сказать Анатолию Ивановичу, — твердо сказала Таня.
— Ты что?! — испугался Митька. — Хочешь, чтобы меня из бассейна поперли? Во дает — Анатолию скажи!
— Митька, чудак, ты же плавать не сможешь! Чем дальше, тем больше будешь уставать. А что тогда на соревнованиях будет? Обязательно скажи!
— Еще чего! Как-нибудь само пройдет. Не буду я ничего говорить.
— Тогда я скажу!
— Да ты… да ты… — Митька задохнулся от злости, — только попробуй!
— А что будет? — спросила Таня, и глаза у нее настороженно сузились. — Поколотишь?
— А что? За такое и по шее можно дать. Какое твое дело?
— А я думала, мы друзья, — тихо сказала Таня и пошла от Митьки прочь.
Митька догнал ее, тронул за рукав.
— Ну, не сердись, — сказал он, — конечно же, мы друзья. Только… только я боюсь.
А через день посреди тренировки раздался свисток, Анатолий Иванович велел выйти Митьке из воды, поманил его к себе пальцем.
Тренер даже побледнел от гнева.
— Ты что же это, Линев? — тихо спросил он. — Что же ты меня обманываешь? Думаешь, я тебя просто так каждый день спрашиваю о самочувствии? Ты хочешь и себя и хорошее дело угробить?
— Какое дело? — растерянно спросил Митька.
— А такое — проверяется новый метод тренировки. Ты его проверяешь. Ты вроде испытателя, а врешь. Представляешь, если бы летчик-испытатель врать начал? Сколько бы потом пилотов угробилось на его самолете?
— Да я ничего… Я ведь не знал.
— «Ничего»! Ты погляди на себя — губы серые! Ешь плохо?
— Плохо, — сознался Митька.
— Плавать расхотелось? В сон клонит? — продолжал расспрашивать тренер.
Митька пожал плечами и отвернулся.
«Выгонят», — обреченно и как-то равнодушно подумал он.
— Все ясно! Две недели к бассейну близко не подходить! — Анатолий Иванович нахмурился, помолчал. — Может быть, придется тебя с соревнований снять, — задумчиво сказал он и добавил: — А жаль.
— Как же так, — вяло запротестовал Митька, — столько тренировался… Что же теперь делать?
— Сам виноват. Сказал бы раньше, другой бы режим тренировок получил, все было б в порядке. А теперь гуляй. Что делать? Да мало ли что — на лыжах катайся, на каток ходи. Только в бассейн — ни-ни. А потом поглядим.
Голос у Анатолия Ивановича был уже помягче, но… все равно это было очень плохо. Митька долго-долго одевался. Непривычно было сидеть одному в пустой раздевалке. «Предательница, — думал он, — вот свяжись с девчонкой. Все они предательницы».
Митьке хотелось разозлиться на Таню, он распалял себя всякими словами, но… почему-то разозлиться по-настоящему никак не удавалось.
Он вышел из бассейна, побрел домой.
«Все равно разговаривать не буду, — подумал он и тут же засомневался, — а может, не стоит? Может, она правильно сделала?»
Он постоял немного, потом махнул рукой.
— А, ладно! Поглядим! Ну их всех. Я спать хочу.
VII. Будет тебе плохая жизнь
А на следующий день было вот что.
Митька хмурый и угрюмый вошел в класс. Ни на кого не глядя, прошел к своей парте, швырнул с грохотом портфель и сел.
Он сидел, ссутулившись, уставясь в пол, и молчал.
Перед самым звонком дверь распахнулась и вбежала Таня.
Она раскраснелась с мороза, глаза ее блестели, и была она вся такая красивая, в пушистых ресницах, такая веселая, что у Митьки сердце защемило.
Прямо от двери Таня стремительно подошла к нему, дотронулась легонько, концами пальцев до его плеча и спросила:
— Ну, как дела, Митя? Как ты себя сегодня чувствуешь?
— Как молодой бог, — буркнул Митька и отвернулся.
— Что случилось? У тебя какая-нибудь беда? — Таня перестала улыбаться.
— Это не со мной случилось, — Митька медленно поднял голову.
— А с кем?
— С тобой!
— Со мной?! — Таня так удивилась, что отошла на шаг. — Митька, ну как ты меня напугал! Я подумала, и вправду что-то произошло! А со мной ничего! Честное-пречестное, ничего, ты не беспокойся!
— Нет, случилось! — Митька непримиримо вскинул подбородок.
Таня внимательно поглядела ему в глаза.
— Ты не шутишь… Нет, — сказала она. — Что-нибудь серьезное? Я натворила что-нибудь?
— Да, — сказал Митька. — Да! Подлость и предательство.
— Я?! — Танины глаза стали такие огромные, такие темные сделались ее глаза, что Митьке захотелось закричать какие-нибудь другие, не такие безвозвратные слова, сказать, что он ошибся, что хотел не то сказать…
Но не успел.