Перед минным полем «Форель», убрав перископ, пошла на нужную глубину.

Вскоре она коснулась первого минрепа. .,

Медленно и осторожно проходила «Форель» минное поле.

Наконец опасный пояс был пройден. Лодка всплыла на глубину, позволяющую пользоваться, перископом.

На море лежал почти полный штиль. Контуры города Констанцы, расположенного на плоском мысу, отчетливо выделялись на горизонте. Отдельные дома трудно было различить: город был обвит пеленой дыма, вырывавшегося из многочисленных труб нефтеперегонных заводов.

— В гавани никого не видно, — с досадой проговорил командир,

— В радиограмме сказано, что транспорт должен выйти в море с наступлением темноты, — напомнил комиссар.

До наступления темноты «Форель» маневрировала под водой у входного фарватера порта Констанца. Затем всплыла и, подойдя почти вплотную к молу, ограждавшему гавань, легла в дрейф.

На мостике остались командир корабля и сигнальщик Шувалов.

— Это мол порта. До него не менее двухсот метров. По нему ходит фашистский часовой, видишь, — шепотом пояснил Суров обстановку матросу-сигнальщику.

— Вижу. Вот черт, подползти бы к нему и...

— Это не наше дело. Пусть себе гуляет.

— Как же этот балбес нас не видит? — не выдержал Шувалов.

— Нас же чуть-чуть видно над водой, примерно как бочку. А мало ли бочек плавает сейчас на море?

— Ваша правда, товарищ командир, — согласился сигнальщик. И вдруг изменившимся голосом прохрипел:

— С моря катер... по курсовому сто двадцать...

— В центральном! — шепотом приказал командир. — Артиллерийская тревога! Сигналов не подавать! Голосом!

Артиллеристы молниеносно изготовили свои орудия к бою.

— Собираемся драться? — осторожно поглядывая на командира, спросил Шувалов.

— Не будем, если он не полезет сам, — ответил командир, не сводя глаз с вражеского судна.

— А погружение?

— Здесь мелко, все равно от катера-охотника не уйдешь.

Проскочив мимо «Форели», катер поднял такую волну, что лодка закачалась на ней, как щепка.

Появление катера было единственным происшествием за ночь. Утром нужно было уходить под воду, а транспорт все не появлялся.

— Чего мы ждем, товарищ командир? — с нетерпением проговорил Шувалов. — Может, в порту и нет никого. Разве туда пройти нельзя? Все равно ничего не видят.

— Вот это и называется зазнайством. Слепых врагов не бывает. Однако... насчет пройти — надо подумать. — Командир минуту молчал. — Ты, пожалуй, и прав. Погрузимся и... пройдем в порт.

Все предполагаемые сроки выхода вражеских судов из бухты миновали. У командира появилось решение — пройти внутрь самой базы и у пирса подорвать грузившийся транспорт.

Для решения этой нелегкой задачи нужно было преодолеть два боковых заграждения. Только тогда лодка могла попасть в гавань.

Когда первые лучи солнца поползли вверх по небу, «Форель», благополучно преодолев заграждения, вошла в гавань.

Командир поднял перископ и осмотрелся. Гавань была пуста. Суров вздохнул. Выходит, он зря шел прямо в пасть противника.

— Прозевали транспорт, товарищ комиссар, В бухте судов нет, — Суров повернул перископ направо и долго всматривался. Потом брови его удивленно поднялись. — Похоже, фашисты занимаются легководолазным делом.

— А не послать ли нашего матроса под водой за «языком»? — предложил комиссар.

— Что ж, мысль не плохая, — согласился Суров. Капитан-лейтенант не любил дважды решать один и тот же вопрос. Иногда его даже упрекали в том, что он слишком поспешно принимает решения.

— Право на борт! На грунт! — прозвучала команда.

«Форель» подошла, насколько это было возможно, к месту, где гитлеровцы занимались водолазным делом, и легла на грунт.

Командир приказал подготовиться к выпуску за борт одного из матросов. Из первого отсека вызвали ловкого и сильного Ивана Бондарева.

Но корабельный механик неожиданно запротестовал против этой кандидатуры.

— Это верно: смелый, сильный и ловкий. Но он единственный из всего экипажа плохо знает водолазное дело, — горячо возражал он. — Почти все матросы получили отличные отметки, а Бондарев хватает тройки.

— Да, троечника посылать рискованно. И себя погубит и корабль подведет, — согласился с механиком Суров. — Но кого же?

— Шувалова! — предложил комиссар. — Волжанин, не подведет.

— Я тоже за Шувалова, — согласился механик.