Мне пришлось удовлетвориться возможностью самому прослушивать сводки Совинформбюро и рассказывать о них матросам и старшинам.

Имея общую скорость в девять узлов, конвой держал курс на остров Медвежий, с тем чтобы — на его траверзе повернуть на запад и обойти с севера норвежское побережье, оккупированное фашистскими войсками.

К вечеру четвертого дня конвой подходил к району этого каменного острова, одиноко брошенного в Северном Ледовитом океане на полпути между материком и архипелагом Шпицберген.

После очередной беседы с матросами и старшинами мы с Паластровым вышли из кубрика и направились к себе в каюту. На палубе нас догнал Свиридов.

У матроса был озабоченный и словно бы виноватый вид.

— Товарищ капитан третьего ранга, — Свиридов понизил тон до шепота, — эти... вот тот...

— Кто?

— Джон Бурна... все время агитирует наших матросов ехать в Америку. Говорит, там чуть ли не рай, а у нас плохо. Говорит, он сам тоже чех, Иваном его звали, а теперь Джон...

— Так чем же Джон лучше Ивана?

Неожиданный вопрос заставил Свиридова на момент растеряться. Мое шутливое отношение к очень важному, как он полагал, сообщению сбило его с толку.

— Он оскорбляет нас, товарищ капитан третьего ранга.

— А вы отвечайте тем же.

— Чем? — Свиридов вопросительно взглянул сперва на меня, а затем на капитан-лейтенанта.

— Доказывайте, что у нас лучше, — подхватил Паластров, — и агитируйте его ехать к нам.

— Такого гада к нам нельзя, товарищ капитан-лейтенант. У него нет родины! — возразил матрос.

— Вот вы ему так и говорите, — вставил я. — Люди, которые изменяют родине и уезжают в чужие страны только потому, что сегодня там картошка стоит на две копейки дешевле, — изменники и гады. Он тогда поймет, что вы его тоже считаете гадом.

— Мы ему без намека... прямо так говорим... что он гад, изменник, предатель и... еще крепче... говорим кое-что, но... он не оскорбляется. Вот если бы вы разрешили...

— Что я должен разрешить?

— Бока немножко... помять.

— Вы с ума сошли? — я разозлился. — Вы, комсорг, говорите такие вещи?

— Мы ему за дело. Он иногда про фашистов говорит, что вроде они не такие уж плохие, даже хвалит их немножко. Другие американцы тоже на них иногда возмущаются. Они только вдвоем такие... Ведь таких людей только кулаками можно образумить.

— Кто второй?

— Вот Бурна и тот... его Друг, Чарли! Но тот поменьше болтает. Тот по-русски не говорит, а этот знает язык.

— Неужели в кубрике у вас происходят такие дебаты? — удивился Паластров.

— Не-ет, в кубрике бы ему... Он в кубрике не посмеет, на камбузе: вот как назначат рабочим по камбузу какого-нибудь матроса, Бурна сразу к нему и...

— А Бурна кок, что ли, почему он на камбузе?

— Не поймешь, кто он такой, только он все время там. Да он вообще везде... Работы, что ли, у него нет, не поймешь!

— Мистер командер! — услышал я в отдалении голос капитана. — Остров Медвежий. Хотите посмотреть? К вашим услугам! — наклонившись через планшир мостика, Мейер указывал вдаль.

Оставив Свиридова на палубе, мы поднялись на мостик.

В бинокль я увидел пологие очертания необитаемого островка, почти сплошь покрытого белым одеялом оледеневшего снега.

Установленный на большой тумбе перед капитаном приемопередатчик ультракоротковолновой связи вдруг захрипел и невнятным шипящим голосом передал какое-то распоряжение.

— Сейчас конвой будет делать поворот, — пояснил нам Мейер, привычное, ухо которого, видимо, легко разбирало приказания начальника конвоя.

— Откуда идут команды? — машинально спросил я. — Где старший начальник?

— Начальник конвоя...

Мейер не успел договорить. Два взрыва заставили всех на мостике, содрогнуться. Мы растерянно оглянулись. В третьей колонне влево и позади от нас транспорт с оторванной кормой погружался в воду, высоко подняв форштевень.

Охранение прозевало. Подводные лодки фашистов проникли в конвой и атаковали его. Приемопередатчик взволнованным голосом, повторяя по нескольку раз, передавал приказание:

— «Боевая тревога! Подводные лодки, подводные лодки! Транспортам самостоятельно атаковать перископы артиллерией! Ударным группам кораблей преследовать и уничтожать подводные лодки!»

Колокола громкого боя одновременно со взрывом неприятельских торпед начали звенеть во всех уголках «Джона Карвера».

Артиллеристы транспортов подбежали к орудиям и тут же открыли огонь. Но перепуганным морякам повсюду мерещились перископы, и неудивительно, что огонь не причинил подводным лодкам вреда.