Наевшись досыта (отец Дуду дал нам еще и по чашке варенья из инжира), мы вместе с парнем вышли на палубу. Погода была тихая и ясная. Розовый закат над Карабаиром, наверное, предвещал только у нашего берега. А пароход плыл в открытом море. Насколько хватало глаз — вода и только вода. Мое сердце исполнилось гордости. Я стал настоящим кругосветным путешественником! Я не знал, куда мы плывем, но сейчас это не имело значения. Ведь мы далеко от берега, и капитан не может нас высадить!

Дуду вернулся на кухню, а мы с Минчо пошли на корму и засмотрелись на широкий след, тянувшийся за кораблем. Словно могучая и бесконечная река текла среди моря, и наш пароход плыл точно по середине этой реки. Легкий ветерок касался наших лиц. Над головами с криком кружили белые чайки. Как хорошо! И вдруг кто-то крикнул:

— Эй!

Мы обернулись. Широко расставив ноги, как это делают морские волки, на нас дерзко смотрел Мишель. Сейчас он был в бархатных шортах и сандалетах на босу ногу. Вместо тельняшки на нем была спортивная майка, белая и отутюженная, словно только что из магазина.

Мишель шагнул вперед. Я заметил, что он специально напрягает руки, чтобы показать свои мускулы. Я не понимал, чего ему от нас надо. Стоит и вызывающе усмехается. Неожиданно он подскочил и ухватил Минчо за нос. Вокруг взорвался громкий, неудержимый смех. Хохотали французские моряки. Наверное, Мишель обещал их рассмешить, и теперь, сунув руки в карманы широких штанов, они ждали, что будет дальше.

Минчо был не из тех, кто терпит такие обиды. Он оттолкнул французика и сжал руки в кулаки. Два моряка подскочили к нам и стали подстрекать дерзкого мальчишку:

— Алле, Мишель, бокс, бокс!

Внезапно он бросился, мой друг не успел увернуться, и кулак Мишеля угодил ему прямо в лицо. Из носа Минчо хлынула кровь. Не успел Минчо опомниться, Мишель ударил его еще раз. Кровь полилась сильнее, но Минчо не испугался. Он размахнулся и вернул французику пару хороших ударов. Но тот умел боксировать. Он был не сильнее Минчо, но знал приемы бокса и сумел оглушить своего противника. Я локти кусал от обиды и бессилия, что не могу помочь другу. Но, когда двое дерутся, третий не лезь — таково правило.

Но Мишеля поддерживали моряки, поэтому я собрался незаметно подставить ему ножку, когда кто-то тонко и пронзительно закричал:

— Мишель! Нё фе па са! [4]

Кричала девочка в розовом платьице… Такая изящная и красивая, словно из волшебной сказки.

— Мишель! — повторила девочка и топнула ножкой, обутой в белую, будто сахарную, туфельку.

— Роза! — сердито ответил мальчишка и отмахнулся, но девочка снова топнула ногой.

Ага, значит эту маленькую волшебницу зовут Роза! До чего же подходило ей это имя! Она сжала кулачок и погрозила Мишелю. Он неохотно ушел с кормы. Маленькая Роза, красивая, словно цветная картинка с обложки книжки о Белоснежке и семерых гномах, наверное, была его сестрой. Иначе она не посмела бы приказывать такому гордому и самоуверенному мальчишке!

Роза достала носовой платок и стала вытирать кровь с лица Минчо. Потом догнала брата, и оба отправились к капитанской каюте. Я смотрел им вслед, пока длинные русые волосы девочки не исчезли с трапа, ведущего к каюте.

Минчо заплакал. Не от боли, а от обиды, что не сумел как следует отплатить своему неожиданному нападателю. В эту минуту я поклялся отомстить за Минчо. В одном я был убежден: французик был не сильнее нас, но умел лучше драться. Он занимался боксом.

Прошла неделя с того дня, когда корабль ушел из болгарского порта. Погода была все такой же ясной, а море — зеркально тихим. Наша «Олимпия» — так назывался пароход — порядком старая, не могла развить большую скорость. Капитан, видимо, тоже не очень спешил. Он был очень добр к нам. Отправил нас помогать на кухне. Каждый день мы перемывали целую гору посуды, драили полы, резали лук, перебирали рис и делали еще много всякой другой мелкой работы. Но это не угнетало нас. Во время летних каникул мы всегда подрабатывали, чтобы раздобыть деньги на учебники.

Мы подружились с негром Дуду и матросом Франсуа. С их помощью выучили несколько французских слов и кое-как — где словами, где жестами — начали понемногу разговаривать. Дуду брал ложку, тарелку, ботинок, морковку, яйцо, говорил, как это называется по-французски, а мы повторяли за ним. Но даже Минчо признал, что этот язык страшно трудный. А Франсуа, кроме французского, учил нас и кое-чему поважнее — боксу. В свое время он был боксером и учил нас по всем правилам. Я с нетерпением ждал часа расплаты, когда смогу отомстить за Минчо. Я ничего не говорил ему — это была моя тайна. Пусть он увидит, какой у него верный друг, хотя он и сам уже мог бы посчитаться с Мишелем. Для тренировок оставалось не так много времени — на кухне нас всегда ждала гора грязной посуды. Но зато старый негр, отец Дуду, очень хорошо относился к нам. Как только в кухне становилось слишком жарко, он выпроваживал нас освежиться на палубу, а из еды давал нам что угодно и сколько угодно. От такого усиленного питания и ежедневных тренировок мускулы мои окрепли, я уже умел уклоняться от направленного в мое лицо кулака и наносить ответные «кроше» и «апперкоты».

Однажды утром мы проснулись в маленьком порту, кишащем лодками и баркасами. Франсуа нам сказал, что этот клочок суши — какой-то греческий остров. Корабль простоял там три дня, но нам не дали сойти на берег. Насколько можно было судить с палубы, там и не было ничего интересного. Люди, грузившие на корабль бочки с маслинами, были еще бледнее и слабее наших грузчиков. Я не заметил среди них ни одного крупного и сильного, с мощными мускулами человека, вроде тех, что встречались в нашем порту. Вокруг ужасно воняло протухшей рыбой, иногда меня начинало тошнить, и я убегал к другому борту.