Куин Джулия
Шрифт:
Но она продолжала за него держаться. В эти ужасные минуты его рука была единственной непреложной вещью в ее жизни.
— Сюда, — коротко произнес Владимир, показывая дорогу. Они шли к кабинету посла, туда, где ждали родители Оливии. Путь предстоял длинный, так, во всяком случае, Оливия заключила по тишине в коридорах. Она поймет, что цель близка, услышав шум бала.
Они продвигались довольно медленно: на каждом углу, в начале и в конце каждого лестничного пролета, Владимир останавливался, подносил палец к губам, прижимался к стене и тихонько заглядывал за угол. И всякий раз Гарри толкал ее за себя, прикрывая своим телом.
Оливия понимала, осторожность необходима, но все время чувствовала, как внутри нее что-то готово вот-вот взорваться, ей хотелось вырваться и помчаться по коридору так, чтобы в ушах засвистел ветер.
Она хотела домой.
Она хотела к маме.
Хотела стащить с себя это платье и сжечь его, хотела хорошенько помыться и выпить чего-нибудь кислого… или сладкого, или ментолового — чего угодно, лишь бы исчез этот невыносимый вкус страха во рту.
Она хотела свернуться калачиком на своей кровати, накрыть голову подушкой — и перестать думать о том, что произошло. Хоть раз в своей жизни она хотела стать нелюбопытной. Возможно, завтра она снова захочет узнать ответы на все свои «почему» и «зачем», но сейчас ей просто нужно закрыть глаза.
И держать Гарри за руку.
— Оливия.
Она поглядела на него и только тогда поняла, что и в самом деле закрыла глаза. И чуть не упала.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
Она кивнула, хотя «все» вовсе не было в порядке. Оливия лишь посчитала, что все в относительном порядке. Достаточном для сегодняшней ночи, для того, что ей еще предстоит сделать.
— Ты можешь идти? — спросил он.
— Я должна. — Разве у нее есть выбор?
Он сжал ее руку.
Она сглотнула, глядя туда, где его кожа соприкасалась с ее. Его ладонь была теплой, почти горячей, а ее пальцы, должно быть, лежали в ней маленькими острыми льдинками.
— Уже недалеко, — пообещал он.
Почему ты говорил по-русски?
Слова вертелись у нее на языке, она почти произнесла их. Но остановилась, задержала их где-то внутри себя. Сейчас не время для вопросов. Ей необходимо сосредоточиться на том, что она делает, и на том, что он делает для нее. Резиденция посла огромна, а она не помнит, как ее несли наверх. Поэтому сама она не смогла бы найти дорогу к бальному залу и обязательно заблудилась бы.
Ей ничего не остается — только поверить, что Гарри доставит ее в безопасное место. У нее нет выбора.
Она должна ему доверять.
Должна.
И тут она посмотрела на него. Действительно посмотрела, впервые с того момента, как они с Владимиром спасли ее. Странный туман, в котором она пребывала, начал рассеиваться, и Оливия вдруг поняла, что может, наконец, мыслить ясно. Или, скорее, — подумала она с жалкой улыбкой — относительно ясно.
Достаточно для того, чтобы понять — она ему доверяет.
И вовсе не потому, что «должна». Просто доверяет, и все. Потому что любит его. Может, она и не знает, почему он не рассказал ей, что говорит по-русски, зато она знает его. Она взглянула ему в лицо, и словно снова увидела, как он читает «Мисс Баттеруорт» и возмущается, когда она перебивает. Она увидела как он сидит в ее гостиной и настаивает, что ему необходимо защищать ее от принца.
Увидела его улыбающимся.
Смеющимся.
Оливия вспомнила глаза Гарри, распахнувшиеся до самой глубины его души в тот миг, когда он признавался ей в любви.
— Я тебе доверяю, — прошептала она.
Он ее не услышал, но разве в этом дело? Она говорила это не ему.
Она сказала это самой себе.
Гарри успел забыть, насколько он все это ненавидит. Он прошел достаточно сражений и знал, что некоторые мужчины буквально наслаждаются опасностью. И тогда же понял, что сам к подобным мужчинам не относится.
Гарри мог сохранять ясность мысли, действовать спокойно и целеустремленно, но позже, в безопасности, его начинало колотить. Дыхание его учащалось, и несколько раз с ним даже случались истерики.
Он ненавидел бояться.
И никогда в жизни ему еще не было так страшно.
Люди, похитившие Оливию, не знают жалости, так, во всяком случае, заявил Владимир, пока они ее искали. Они служат послу долгие годы, и их злодеяния щедро оплачиваются. Они верны и жестоки — ужасающее сочетание. Единственное утешение — вряд ли они причинят вред самой Оливии, поскольку думают, что она представляет интерес для принца Алексея. Но теперь, когда она сбежала, кто знает, во что оценят ее безопасность? А вдруг они решат, что она — подпорченный товар, и ее можно пустить в расход?