Естественно, кандидат в студенты с важными рекомендательными письмами, то есть я, заверяет приемную комиссию, что хочет пройти основной курс классической скульптуры, как же иначе… Правда, дело своей жизни он видит в более узкой сфере, в которой он, по его мнению, уже достиг известной зрелости, но академическое образование все-таки основа всему. Да и марципановые формы изготавливают из гипса, секреты работы с которым относятся к основным навыкам хорошего скульптора. А если нужно, кандидат в студенты готов продемонстрировать всем заинтересованным достоинства своего рабочего материала, марципана — пластичность, окрашиваемость и относительную легкость обработки. Людей надо проинформировать в том, что марципановые фигурки, покрытые особым воском, хорошо выдерживают испытание временем. И что марципановый скульптор вовсе не должен ограничиваться, явно из предрассудков, избранными малыми размерами.

Я был уверен, что произвожу на преподавателей искусства хорошее впечатление. Тем более что тогдашнее состояние моего любимого дела было действительно жалким. В этом каждый мог убедиться, взглянув на витрины магазинов сладостей: повсюду бездушное ремесло, которое и не заслуживает длительного хранения. Только чтобы детям тут же и съесть… У нас по сей день производят марципан. Как в начале века на заводах ФОРДА собирали автомобили. Стандартная продукция. Можно было предположить, что стандартные фигурки из марципана по какой-то движущей ленте мчат от рабочего к рабочему — кто-то на скорую руку пририсовывает фигурке матроса бескозырку, другой — усы и т. д. и т. д. А если какой-нибудь более одаренный, более серьезный творец с большими задатками вознамерится на миг сосредоточиться, чтобы поразмышлять об одухотворенности фигурки — ведь каждый матрос мечтает о дальних морях и тропических странах, — такой человек, по натуре скорее художник, чем ремесленник, получит волчий билет. Боюсь, что это так. Маркс говорил, что искусство может свободно развиваться только в том обществе, где не ориентируются исключительно на прибыль; следовательно, в нашем обществе созданы все возможности для рождения высокоценного искусства. Но нечто важное, видимо, все-таки осталось незамеченным.

Вот об этих проблемах и теоретизировал молодой человек с желтым фанерным чемоданчиком, но перед ним стояли и более конкретные вопросы: форма и цвет… Мда… в искусстве марципана важно и то и другое. В других областях искусства цвет и форма трагически разделены; когда произошла эта трагическая схизма,I это печальное отдаление друг от друга, трудно даже точно сказать. Во всяком случае, деревянных идолов красили. И в народном искусстве, и в прикладном искусстве цвет и форма по сей день идут рука об руку, а вот в искусстве изобразительном — а ведь искусство марципана относится к нему — уже, к сожалению, нет. (Цветные скульптуры — я знаю это из специальной литературы — делают и сегодня. Ими особенно успешно занимался американский скульптор-живописец славянского происхождения Максим Архипенко, но последователей у него, кажется, не очень-то много.) И в Художественном институте живописью и скульптурой заведуют разные кафедры. Но что именно изучать? Живопись или скульптуру? Надо бы учиться обоим, но с чего начать? Наверное, все-таки со скульптуры.

Итак, я смело поднялся по главной лестнице Художественного института, конечно, с чемоданом в руке, и решил, что прежде всего зайду на кафедру скульптуры. Я легко нашел дверь с нужной табличкой. Но, к сожалению, там находилась только машинистка. Я услыхал, что деятельного завкафедрой здесь видят нечасто. Разумнее искать его в ателье. Мне предложили посмотреть хотя бы в том, что находится здесь, рядом. Там один дипломант вроде бы занимается отделкой своей дипломной работы, которой как раз руководит мастер.

Но и в этом ателье было пусто. Стоял недоделанный монументальный воин. Но, по счастью, рядом с ним была оставлена записка: "Мы пошли в клуб обедать!"

Ну, пускай по возвращении известного скульптора и его ученика поджидает приятный сюрприз: я выгружаю содержимое своего чемодана на стол. Признаюсь, что мне было приятно, выходя из комнаты, бросить через плечо долгий взгляд. Да, такого марципанового искусства не видели бог знает с какого времени. В этом доме, скорее всего, никогда.

Я решил немного побродить по институту — интересно же посмотреть, чем и на каком уровне здесь занимаются.

Заглянув в первое помещение, я тут же и отпрянул: не анатомический ли это театр?! Во всяком случае, там прилежно и всерьез рисовали поставленный на угол стола… череп. Ну, человеческий череп из марципана я, во всяком случае, никогда делать не буду!

Затем я снова попал в какую-то скульптурную мастерскую. Деловой молодой человек в сером халате дорабатывал большой двойной портрет. Я спросил его, кто эти двое мужчин, которых он ваяет. Он гордо ответил, что, естественно, это наш Верный Юло и его русский друг-полководец. Верный Юло явно был ранен, и славянский брат поддерживал его. Эстонский и русский народы ведь всегда по-братски, плечом к плечу боролись против других народов мира!

Я не сказал молодому человеку, что Верный Юло, которого удерживают на ногах, производит на меня впечатление не смертельно раненного, а весьма сомнительного типа, который нализался до потери пульса. Что касается ремесленных навыков молодого скульптора, то они были позорно слабыми. Выйдя из этой мастерской, я разочаровался в сегодняшнем дне нашей скульптуры и уровне обучения.

Я, само собой, старался удерживаться от поспешных выводов: сделанное в одном ателье не обязательно характерно для всего, чему учат и чего добиваются в этом заведении. Ведь я довольно много ходил по художественным выставкам, и там бывали куда более интересные и художественно более зрелые работы. И авторы окончили этот самый храм искусств.

Ну что ж, оставалось продолжать гулять дальше.

Студенты-живописцы возвеличивали крупные трудовые достижения рыбаков и колхозников — им даже иной раз удавалось запечатлеть представителей обеих областей жизни на одном холсте. Вон мощный трактор мчит к лодке, причалившей к берегу с богатым уловом. Понятно, что прямо на улов он не наедет — свернет в сторону. Ведь он приехал отвезти рыбу в магазин. Богатая минералами еда для трудящихся. Ничего не могу поделать — становлюсь ироничным, потому что вижу одно головотяпство и примитивизм.