Вместе мы придумывали разные истории, от которых покатывались со смеху. Наконец-то я полюбила школу.

Когда мать спросила, почему я с такой радостью иду туда, я ответила, что у меня теперь есть две подруги, с которыми приятно общаться. Мать сказала, чтобы я пользовалась случаем, так как мое обучение наверняка будет недолгим. Но я предпочла не придавать значения ее словам — не хотелось портить настроение перед встречей с подругами.

Как-то получив плохую отметку, я должна была показать дневник родителям, чтобы они в нем расписались.

На следующий день подруги поинтересовались, какова была их реакция. Я солгала — сказала, что меня наказали, запретив смотреть телевизор. На самом деле, в отличие от других родителей, моим было все равно, какие оценки я приношу домой.

— Для женщины, целиком зависящей от мужа, учеба не главное, — любили повторять они.

Благодаря подругам этот период жизни был для меня самым счастливым. По крайней мере, во время школьных занятий. Мне не разрешали ходить к подругам в гости или принимать их у себя, потому что мать была уверена: подруги плохо на меня повлияют. Они ведь могли общаться с мальчиками, а это совершенно непозволительно для добропорядочной девочки. Мне запрещали даже думать о существовании мальчиков — этих носителей зла, которым ничего не стоит обесчестить меня, а заодно и мою семью. Я должна была остерегаться их.

Говоря по правде, я вообще не виделась с мальчиками: в школу и домой меня отвозил шофер. Иногда в гости к братьям приходили приятели, но всякий раз, когда это случалось, мать требовала, чтобы я оставалась с ней до самого ухода гостей, чтобы никто не смог заговорить со мной или, упаси Бог, прикоснуться.

За это время мать родила еще одну девочку-очередное разочарование для родителей. Я полюбила свою маленькую сестричку, ведь теперь я была не одинока.

Теперь нас двое, а значит, мы стали вдвое сильнее. Несмотря на девятилетнюю разницу в возрасте, я не сомневалась: мы с ней отлично поладим.

Ей было около года, когда она стукнулась головой о стул. Я как раз успокаивала ее, когда в комнате появилась мать. — Что я вижу! Два убожества держат друг друга в объятиях! — воскликнула она саркастически и добавила: — Раз ты старше, ты в ответе за сестру. Ты должна служить ей достойным примером для подражания. Если ты станешь благочестивой мусульманкой и хорошей супругой, уверена, сестра последует твоему примеру. И наоборот.

Понимаешь, о чем я?

Я кивнула.

Вот так — ответственность за будущее сестры полностью возлагалась на мои плечи. Если я не хочу, чтобы она страдала из-за меня, я должна приложить все усилия, быть тихоней, слушаться родителей, стать примерной девочкой и как результат — благочестивой мусульманкой.

К десяти годам мать в корне пересмотрела мой гардероб. Теперь я должна была носить широкие длинные платья. Если же я надевала штаны, то только с длинной, закрывавшей ноги до колен кофтой. Волосы я должна была закалывать или убирать, чтобы не привлекать взгляды мальчишек.

Однажды, когда я вернулась из школы, мать окликнула меня. Мне уже шел тринадцатый год.

— Подойди, чтобы я лучше тебя рассмотрела.

Я повиновалась. Мать внимательно осмотрела мою грудь.

— За какие только грехи я заслужила такое наказание, — вздыхала она, глядя на меня с видимым отвращением. — Смотри, у тебя уже растет грудь. Если твой отец это заметит… А ну, иди за мной!

И быстро повела меня в ванную комнату. Я едва держалась на ногах от страха. Мать приготовила широкий пояс и сняла с меня кофту.

— Надо перемотать и сильно стянуть, чтобы твой отец ничего не заметил. Если он заметит, как сильно ты изменилась, мне влетит, — сухо объяснила она.

Теперь я понимаю причины ее страха. За каждую мою шалость вина ложилась и на мать, полностью отвечавшую за мое воспитание. Наказав меня, отец вымещал зло на матери: избивал ее в свое удовольствие.

Пояс сжимал меня так, что трудно было дышать, но мать и слышать не хотела никаких возражений.

— Если я расслаблю повязку, твоя грудь станет заметной. Нужно терпеть. Думай о последствиях. Перепадет и тебе, и мне.

Очень скоро я узнала, что это были за последствия!

— Каждое утро перед школой будешь приходить ко мне. Я помогу тебе с бандажом. Позже ты научишься надевать его без посторонней помощи.

Бандаж пришлось носить очень долго, очень.

В четырнадцать лет у меня начались первые месячные.

При виде крови меня охватила паника. Ведь кровь означала потерю девственности, со всеми вытекающими последствиями для чести моей семьи. Не сказав домашним ни слова, я решила посоветоваться с Набилой. Подруга высмеяла меня, а потом объяснила, что это самая обычная менструация, которая случается каждый месяц со всеми девочками нашего возраста, и я должна рассказать обо всем матери.

Вечером я старалась определить настроение матери, чтобы сообщить ей новость. Я знала, это ее не обрадует.