Они наверняка видели, что мы вошли в воду нагишом, но продолжают делать гимнастические упражнения. Мы подплыли, не вставая, уже почти к берегу, где вода нам была по колено, присели и умоляем:

— Девочки! Холодно ведь. Не ставьте нас в конфузное положение!

Они прикидываются, что не слышат, и продолжают разминаться под магнитофон. В общем, посидели мы так в воде минут двадцать, и я говорю:

— У нас два выхода: либо заработать простатит и остаться на всю оставшуюся жизнь импотентами, либо плюнуть и, невзирая ни на что, выбежать из воды, быстро одеться и высказать им всё, что мы о них думаем.

Мы выпрыгнули из воды и, прикрыв ладонями особо интимные части тела, выбежали на берег. Тут послышался громкий хохот. Гимнастки встали в кружок и запрыгали в какой-то весёлой пляске. Ну, а мы стали быстро прямо у них на глазах одеваться. В результате, изначально не желая не замочить плавок, мы поспешно надели на абсолютно мокрое тело бельё и спортивные костюмы. Вежливо намекнув девушкам, что делать так нехорошо, а тренерам указав на далеко не правильные методы воспитания, мы ринулись с большой скоростью переодеваться. Девочки тут же свернули занятия и убежали.

Когда мы с Сашей появились в столовой, смотреть на нас было жалко. Мы до того промёрзли (в пансионате к тому же в этот день не оказалось горячей воды), что выглядели как сизые курицы после долгого пребывания в морозилке. С нами была отдельная сумка с мокрыми вещами. Одним словом, выгадали!

Когда мы сели в «Москвич», оказалось, что и печка в нём не работает. Мы согрелись только часа через три, где-то на полпути к Фрунзе. Забавность всего происходящего усиливалась тем, что накануне, в пятницу, мне приснился сон. И пока мы ехали, я рассказал его Саше:

— Представляешь, мне приснилось, что я султан, ты — мой визирь, и у нас с тобой целый гарем восточных девушек. Потом всё пропадает. И нас вдруг избирают депутатами, причём от Ленинграда. Вот такой наворот.

Тем временем мы подъехали к фрунзенскому аэропорту. Нас встречает Сергей, сын Усубалиева, тогдашнего первого секретаря Компартии Киргизии, и приглашает остаться и погостить ещё денька два во Фрунзе. Но мы вежливо отказываемся. Входим в здание аэропорта, и тут выясняется, что рейс на Москву откладывается из-за плохой погоды в столице.

— Ничего, — говорит Сергей и проводит нас в депутатский зал. Садимся. Тут Саша смеётся и говорит:

— Ну вот видишь! Сон тебе в руку. С утра мы с тобой, как султаны, были среди гарема, но ничего хорошего из этого не получилось. А теперь мы с тобой вроде бы как депутаты. Правда, не из Ленинграда, но всё-таки сидим в депутатском зале.

Посмеялись. Через несколько минут к нам подходят две семейные пары и говорят:

— Здрасьте! Вы космонавты?

— Да нет, — пожимаю плечами я. — Не космонавты.

— Нет, мы знаем, что вы космонавты, и хотели бы с вами познакомиться.

Как оказалось, это были два директора крупных горнорудных предприятий Киргизии. Оба русские, с жёнами. Они отдыхали с нами в одном пансионате и видели, как мы проходили спецподготовку.

— Мы знаем про ваши секретные дела. Но тем не менее хотели бы пригласить вас в Ленинград. Вы не пожалеете, погостив у нас пару дней. Всё равно ведь впереди суббота и воскресенье.

Надо учесть, что мы летели с востока на запад и выигрывали на этом почти полдня. Я объясняю нашим новым знакомым: нас срочно вызвали в Москву и мы обязательно должны быть там. Они не верят:

— Да какая работа в воскресенье! Мы отправим вас из Ленинграда в Москву самолётом утром в понедельник, точно к работе. Первый рейс — в семь утра. Что там лететь-то? Всего час. Зато мы познакомим вас со своими друзьями.

Словом, мы выпили с ними в депутатском зале не одну бутылку шампанского, пока ожидали свои рейсы. Познакомились поближе. И чтобы отделаться от приглашения, встречно позвали их к себе в Москву. Наши Ил-62 стояли рядом. Объявили посадку на Ленинград.

— Видите, — сказали наши новые друзья, — сама судьба говорит вам, что надо лететь с нами. А Москва пока не принимает.

Они пошли на посадку. Мы подошли к диспетчеру и узнали, что скоро объявят посадку и на наш самолёт. Вся обширная территория европейской части страны от Москвы до Ленинграда была занята мощным циклоном, стояли густые утренние октябрьские туманы. Они стояли долго, почти до полудня, и только потом небо над землёй начало понемногу проясняться. На прощание я рассказал новым знакомым, что, прилетая в Ленинград, каждый раз привозил с собой дождь. А они пообещали, что если я полечу с ними, меня встретят солнце и синее небо северной Пальмиры.