– Моего деда давно уже нет с нами, но я все еще по нему скучаю, – признался я.

– А я не был знаком со своим, – сказал Шэй. – Но должен же у меня быть дедушка, правда?

Я недоуменно уставился на него. Как же бедолаге жилось, если даже воспоминания приходится выдумывать?

– Где ты провел детство, Шэй?

– Свет… – ответил Шэй, пропустив мой вопрос мимо ушей. – Как рыба понимает, где она находится? Ведь на дне океана все постоянно меняется. Если ты вернулся, а все уже другое, разве это место осталось прежним?

Дверь на ярус отворилась, и на помост вышел надзиратель с металлическим табуретом.

– Возьмите, отче, – сказал он, ставя табурет перед камерой Шэя. – На случай, если вы тут надолго.

Я узнал его: это был мужчина, который искал меня в прошлый раз, когда я беседовал с Люсиусом. Его маленькая дочь страдала от страшной болезни, но потом выздоровела – и он был уверен, что к этому причастен Шэй. Я поблагодарил и дождался его ухода, прежде чем продолжить разговор.

– Ты когда-нибудь казался себе такой рыбой?

Шэй посмотрел на меня так, будто это я не мог поддержать простейшей беседы.

– Какой еще рыбой?

– Ну, той, которая не может найти дорогу домой.

Я знал, к чему веду – к истинному спасению, вот к чему, – но Шэй сбил меня с курса.

– У меня было множество жилищ, но только один дом.

Он сменил несколько приемных семей, уж это-то я помнил еще посуду.

– И что же это за место?

– Там, где моя сестра была рядом. Я не видел ее с шестнадцати лет. С тех пор как меня посадили в тюрьму.

Я помнил, что он когда-то попал в колонию для несовершеннолетних за поджог, а вот о сестре ничего вспомнить не мог.

– А почему она не пришла на суд? – спросил я и тут же осознал, какую грубую ошибку допустил: откуда мне было это знать, если я там не присутствовал?

Впрочем, Шэй ничего не заметил.

– Я попросил ее не вмешиваться. Не хотел, чтобы она кому-то рассказала о моем поступке. – Он замешкался. – Я хочу поговорить с ней.

– С сестрой?

– Нет. Она и слушать не станет. Со второй. Она будет слышать меня, когда я умру. Будем слышать меня каждый раз, как ее дочь заговорит с ней. – Шэй поднял глаза. – Помните, вы говорили, что нужно спросить, хочет ли она принять мое сердца? А что, если я сам спрошу?

Привести Джун Нилон на свидание с Шэем было не легче, чем перетащить Эверест в Колумбус, штат Огайо.

– Не уверен, получится ли…

С другой стороны, личный контакт с Джун, возможно, поможет Шэю понять разницу между человеческим и божественным прощением. Возможно, если сердце убийцы окажется в груди ребенка, всем станет понятно, как добро – в буквальном смысле – растет из злодейства. И биение пульса Клэр успокоит Джун гораздо лучше, чем все мои молитвы.

Возможно, Шэй действительно разбирался в вопросах искупления лучше, чем я.

Сейчас он стоял у стены, поглаживая железобетон и словно считывая историю всех прошлых узников.

– Я попытаюсь, – сказал я.

Какая-то часть меня считала нужным сказать Мэгги Блум, что я был одним из присяжных, вынесших приговор Шэю Борну. Одно дело – скрывать правду от самого Шэя, совсем иное – подвергать риску судебное дело, которое готовила Мэгги. С другой стороны, я обязан был примирить Шэя с Богом, пока он жив. Стоило же мне открыться Мэгги – и она тут же велит мне убираться прочь и найдет ему другого духовника, к которому не сможет придраться ни один судья. Я долго, рьяно молился об этом, и пока что мне удавалось сберечь свою тайну. Господь хотел, чтобы я помог Шэю. По крайней мере так я увещевал себя, чтобы не признать очевидного: я тоже хотел ему помочь, ведь однажды я уже отказал ему в помощи.

Офис АОЗГС располагался прямо над типографией, повсюду пахло свежей краской и тонером. На глаза то и дело попадались комнатные растения на разных стадиях умирания, большую часть пространства занимали канцелярские шкафы. За конторкой сидела молоденькая ассистентка, барабанящая по клавишам с такой силой, что монитор, казалось, с минуты на минуту взорвется.

– Чем могу быть полезна? – осведомилась она, даже не поднимая глаз.

– Я хотел бы поговорить с Мэгги Блум.

Ассистентка подняла правую руку, продолжая печатать левой, и указала большим пальцем куда-то вверх и налево. Я немного побродил по извилистому коридору, переступая через коробки с документами и стопки газет, пока не наткнулся на Мэгги, которая, сидя за столом, царапала что-то в линованном блокноте. Увидев меня, она радушно улыбнулась.

– Слушай, – воскликнула она, как будто мы были давними друзьями, – у меня потрясающие новости! Кажется, Шэя могут повесить. – Она побледнела. – Ну, не то чтобы потрясающие новости, конечно… В смысле… Ну, ты понимаешь.

– А это ему зачем?

– Если его повесят, он сможет отдать свое сердце. – Мэгги нахмурилась. – Но сначала нужно выпросить у тюрьмы разрешение на обследование, ведь сердце может оказаться слишком большим для ребенка…

Я набрал полные легкие воздуха.

– Нам нужно кое-что обсудить.