– Не все самоубийцы оставляют записки, – уточнила Лиза, – многие просто шагают из окна. Им без разницы, что подумают окружающие.

– У Юлии оставались близкие, – вклинилась я в беседу, – странно, что она решила бросить их на произвол судьбы. У женщин сильно развито чувство ответственности.

– Не у всех, – возразил мне Егор. – И вспомни, Джулия – приемная дочь.

– После похорон Юлии девочка снова попала в лечебницу, – зачастил Рыков. – Но на сей раз Раиса положила ее не в государственное учреждение. Бабушка продала большую квартиру Крыловых, приобрела скромную двушку, а разницу, похоже, истратила на реабилитацию внучки.

– Встречаются же люди, способные любить приемышей, как свою кровиночку, – восхитилась Лиза.

Егор поджал губы.

– Вероятно. Но вот я не представляю, что смогу испытать сильные чувства к чужому ребенку.

– Думаю, дело тут в вине, – неожиданно заявил Костя.

– Красном или белом? – оживился Лазарев.

– Не об алкоголе речь, а о психологии, – махнул рукой Рыков. – За пару лет до удочерения Джулии у Крыловых погибла дочь – пятилетняя девочка попала под машину. Звали ее Джулия.

– Жуть! – поежилась Лиза. – Смерть ребенка – это то, к чему привыкнуть невозможно.

– Первая Джулия пошла гулять с Раисой Демьяновной, – продолжал Костик, – и угодила под грузовик.

– Все ясно, потеряв родную внучку, Раиса решила во что бы то ни стало спасти приемную, – подытожила я.

– Нет, ошибаешься, – возразил Рыков. – Первая Джулия тоже была взята из приюта.

– Уверен? – усомнилась я.

Костя постучал пальцем по столу.

– Люди врут, а документы говорят правду.

– Не всегда. Бумаги легко подделать, – возразил Егор.

– Пусть так, – кивнул Константин, – но я вижу кучу бланков, свидетельствующих об удочерении девочки без имени. Крыловы взяли ребенка десятидневным, прямо из роддома.

– Что-то не складывается, – занервничала я. – Джулия жаловалась Свете на вечное сравнение с Жуленькой. Вроде как ей пришлось стать клоном погибшей. Если родители потеряли родную дочь, их еще можно понять. Но зачем добиваться сходства между приемными девочками?

– Жуленьку приняли в семью новорожденной, считали родной, – вздохнула Лизавета. – Предполагаю, Николай и Юлия обожали ребенка, очень страдали после ее смерти, а Раиса Демьяновна мучилась чувством вины. Чтобы снова стать счастливыми, Крыловы задумали пойти уже один раз хоженным путем – снова отправились в детдом.

– Не получается картинка, – уперлась я. – Жуленьку взяли в пеленках, а Джулию – пятилетней. Почему Крыловы не захотели брать младенца? Легче начать воспитание с нуля, чем ломать характер почти школьницы.

Лиза попыталась заплести волосы в косу.

– Найдется сто причин.

– Перечисли, – велел Антон.

– С грудным малышом много возни. Нелегко ночами не спать, – принялась загибать пальцы Лизавета, – менять памперсы, возиться с бутылочками. Вероятно, Крыловы решили совершить подмену, сделать вид, что Жуленька не умирала. А если удочерить совсем крошку, такого эффекта не получится. Подобрали похожую внешне девочку и обрадовались, поэтому и требовали от Джулии во всем соответствовать погибшей.

Константин нажал на мышку:

– Ребята, между ними нет ничего общего. Слева фото Жуленьки, справа Джулии, девочкам по пять лет.

– Масть одна, – без особой уверенности отметила Лиза, – обе светленькие, с голубыми глазами.

– Только и всего! – воскликнул Егор. – Посмотрите: пухленькая и худышка, круглое личико и треугольное, курносый носик и почти орлиный клюв, крохотный подбородок с ямочкой и другой, похожий на кирпич. Жуленька могла вырасти очень хорошенькой, тип Мерилин Монро или Любови Орловой. Джулии не суждено стать даже симпатичной. Ее лицо словно конструктор из неподходящих деталей, которые соединили при помощи кувалды. Да плюс шрамы. Одним словом, красавица и чудовище.

Антон встал, подошел к большой доске, висящей на стене, взял фломастер, нарисовал круг со знаком вопроса в центре и сказал:

– Давайте плясать в обратном порядке. Предположим, что Леонид Маркелов не виноват. Тогда как выглядит убийца? Кто он?

– Близкий знакомый Сухановой и Потемкина, – сказала я. – Виктор и Вероника спокойно впустили его в свои квартиры. Преступник дал жертвам кракон и убедил их написать предсмертные записки. Ведь никаких следов насилия на трупах не обнаружили.