Тем не менее, следователи и для жен троцкистов находили более веские причины для осуждения, хотя при этом и не были излишне добросовестными. Показательно дело учительницы русского языка школы № 25 г. Перми М. В. Комаровой. В ее «Обвинительное заключение» вписано все, что нужно, но сделано несколько серьезных ошибок. Там сказано, что она изобличена документами, имеющимися в деле, в скобках указаны пять разных страниц дела, на которых нет никаких документов, а есть протоколы допросов Комаровой [441] . Далее все как положено, выписка из протокола тройки гласит: Комарова «обвиняется в том, что является активным участником ликвидированной контрреволюционной троцкистской организации ж. д. транспорта, ставившей своей целью свержение Соввласти. По заданию контрреволюционной организации вела террористическую пропаганду, призывая к совершению террактов над руководителями Партии и членами Совправительства» [442] . В деле есть письмо Марии Владимировны Комаровой (ее осудили на 10 лет), в котором она рассказывает о методах ведения допросов:

Просматривая протоколы допросов, в которых Комарова не признает своей вины, можно обнаружить, что никаких расстояний между текстом и подписью не осталось, они полностью заполнены следователем.

Согласно букве приказа, можно репрессировать в рамках массовой операции уже находящихся под следствием, но арестованных до приказа № 00447 граждан. Однако березниковские следователи сумели провести упрощенное следствие с уже осужденной женщиной. История трагичная и исключительная для этой массовой операции произошла с Анной Николаевной Тупициной, работницей березниковской больницы. Первый раз ее арестовали 1 февраля 1937 г. По показаниям свидетелей, соседей по бараку, она «крыла нецензурными словами конституцию Сталина», говорила о безработице в СССР, среди работников Химкомбината дискредитировала вождя, дискредитировала закон о запрещении абортов [444] . Подследственная, пройдя через четыре допроса и очные ставки, признала лишь то, что когда ее выселяли из квартиры, «послала по матери» коменданта вместе с конституцией.

Спецколлегия Свердловского облсуда приговорила ее 7 июня 1937 г. к 3 годам без поражения в правах. Казалось бы, это дело не имеет отношения к массовой операции, но это не так. У дела есть продолжение. В Соликамской тюрьме А. Тупицина не была образцовой заключенной. Она

а на старшину Мальцева набросилась с кирпичом, заблокировала дверь ногой и ударила по рукам. Вначале ее изолировали в одиночной камере с содержанием в условиях более строгого режима, а потом, 11 августа 1937 г., ходатайствовали о возбуждении против нее уголовного дела, называя ее неисправимым бандитом и террористом. 7 октября 1937 г. ее допрашивали уже в рамках приказа № 00447, обвиняли в контрреволюционной агитации и высказывании террористических намерений. Она все отрицала, но это не помогло. Два свидетельских показания, и 22 сентября 1937 г. тройка приговорила ее к ВМН.

Именно служащие назначались руководителями и главными действующими лицами наиболее крупных, сфабрикованных следователями НКВД, контрреволюционных организаций. Все они якобы готовили вооруженное восстание. Наращивая количество антисоветских элементов, следователи фабриковали сеть из связанных друг с другом организаций, проходивших по разным следственным делам.

Здесь были дела на 50–75 человек и одиночные дела, в которых связи подтверждались копиями протоколов допросов подследственных по совершенно другим делам. Среди них имеются дела организаций, практически полностью состоящих из служащих.

Пожалуй, самой разветвленной была придуманная НКВД контрреволюционная повстанческая белогвардейская организация, которую в Перми возглавлял статистик промысловой артели «Звезда» В. И. Ушаков [446] . Связи этой организации распространялись на Уральский областной повстанческий штаб в Свердловске, харбинский филиал РОВСа [447] , Уральскую организацию троцкистов и правых (Кабаков, Головин, Пшеницын и др.), на секретаря Кудымкарского райкома ВКП(б) Ветошева и секретаря Кагановического райкома ВКП(б) Балтгалва. В Пермском повстанческом округе было 6 боевых отделений [448] , разделенных на 12 или 13 взводов, базировавшихся на оборонных заводах, на крупных строительствах и просто в поселках [449] (причем в этом деле тоже имеется нестыковка: в «Обвинительном заключении» взводов осталось 11, и «появился» один батальон численностью 235 человек, большинство из которых были осуждены ранее [450] ). Кроме белых офицеров по делу проходили бывшие кулаки и священнослужители, при этом 46 из них были служащими.

К делу белоофицеров подошли очень тщательно. От первого ареста 3 августа (в этот день, еще до начала операции, был арестован счетовод промартели «Кама» А. Я. Азбукин) до «Обвинительного заключения» 14 октября 1937 г. прошло два с половиной месяца. Было подготовлено 3 тома документов, что составляет около 500 листов, большинство с оборотами, одних протоколов допросов было примерно 800 страниц. По делу проходило 53 человека, из которых служащими были 49. На первом коротком допросе задавали 4 вопроса, всех спрашивали примерно об одном и том же: