— Отставить смех! Значит, так, кто считает себя достаточно дееспособным, помогает собирать раненых, остальным отдых и перевязки… если есть, кому перевязывать. Ты, — как зовут кэвэшного наводчика, он так и не спросил, поэтому просто ткнул пальцем в грудь. — Разберись с машинами, собери людей, особенно ремонтников. Узнай, насколько серьезные повреждения и можно ли отремонтить в полевых условиях. Ясно?

— Да, — слегка стушевался танкист. И неожиданно чуточку мстительно добавил: — Товарищ командир, а вы так и не представились?

Кирилл медленно обернулся, глядя на того тяжелым, как он надеялся, взглядом. И, неожиданно даже для самого себя, изрек, зная, что его скромных лейтенантских кубарей тот под комбезом всяко видеть не мог:

— Майор Иванов, командир батальона легких танков. Может быть, вам еще и документы показать, товарищ боец?

— Простите, тащ командир, виноват… Так я тогда это, побег выполнять?

— Выполняй, — буркнул парень, с удовлетворением понимая, что выдержал первый, крохотный совсем экзамен на собственную профпригодность. Те, кого он собирается повести за собой, должны ему верить. Полностью — и до самого донышка, как Ленка говорила. А иначе — профанация сплошная, а не командир, не о чем и говорить…

— Ладно, бойцы, пошли, что ли, вниз? Работы вон непочатый край, а мы ж еще и раненые…

Уцелевших на разгромленной ЖД станции оказалось не так уж и мало, как показалось вначале, почти полсотни человек. Ремонтники, танкисты, санитары, две медсестры и контуженный близким взрывом военврач в чине капитана — ну и, собственно, раненые, как легкие, «дееспособные», как выразился только что сам Кирилл, так и тяжелые. Командиров среди уцелевших не обнаружилось. Еще семьдесят человек, в основном тоже раненых, уже выведены из состава действующих войск стараниями асов Люфтваффе, уложивших пару полусотенных бомб по расположению сортировочного пункта медсанбата…

Нашелся и транспорт, целых три машины, две полуторки и трехтонный «ЗиС», замаскированные в недалекой рощице и не обнаруженные немецкими самолетами. Да и перевернутый близким взрывом автобус оказался почти не поврежденным, разве что напрочь лишившимся стекол и с издырявленным осколками кузовом и колесами. С танками, со слов ремонтников, все тоже обстояло более-менее, за сутки, максимум двое они обещали восстановить все боевые машины. Вот только заправлять их оказалось практически нечем, разве что по-братски разделить на всех оставшуюся в баках соляру, чего могло хватить от силы на полсотни километров. Зато нашелся бензозаправщик, в цистерне которого оставалось почти полтонны горючего…

Ночь прошла на удивление спокойно. Кириллу сменили повязки, обработав раны чем-то антисептическим, после чего он, приняв принесенные военврачом боевые сто граммов в качестве противошокового и стимулирующего в одном алюминиевом флаконе, мгновенно отключился. Капитан медслужбы, явно намеревавшийся о чем-то переговорить, лишь горестно махнул рукой — мол, контузия, все понятно, — и ушел спать. Впрочем, перед сном все-таки Кирилл раздал указания ремонтникам, которые, кровь из носу, должны были поставить на колеса — ну да, гусеницы, конечно же, гусеницы! — хотя бы четыре из шести имевшихся в наличии танков.

Разбудил Кирилла на рассвете один из ремонтников, с покрасневшими от усталости и недосыпа глазами, доложив, что три машины, «тридцатьчетверка», «Ворошилов» и Т-60, уже на ходу, а «Матильду» отремонтируют в течение дня. Со вторым «шестидесятым» и перевернутым Т-34 обстояло намного хуже. С первого пришлось снять часть деталей для ремонта менее поврежденного собрата, а второй слишком серьезно повредил пушку, переворачиваясь, и отремонтировать ее в полевых условиях и вне передвижной мастерской не было никакой возможности. Кирилл особо не раздумывал, приказав перегрузить остатки боеприпасов и слить горючее с поврежденных машин, а сами танки бросить. Хотел было отдать распоряжение хорошенько их раскурочить, а то и вовсе подорвать, чтобы немецкие трофейщики помучились как следует, восстанавливая, но вовремя догадался, что бойцам пока рано знать все подробности. Для них ведь пока никакого краха всей операции нет, есть лишь временные трудности и упорное сопротивление противника, хотя солдатский телеграф уже наверняка начал потихоньку передавать правду…

После завтрака — пары галет и кружки жиденького, почти прозрачного чая без сахара — Кирилл на правах временного командира сводного отряда провел поверку личного состава, почти сразу же выявившую и еще одну проблему: дееспособных танкистов кроме него самого оказалось всего пятеро. А танков, соответственно, четыре. Иными словами, ехать-то они смогут, а вот воевать… Что ж, будем надеяться, до указанного военврачом городка, где разместился госпиталь и какие-то тыловые службы (какие именно, тот не знал), они доберутся, не напоровшись на немцев. Которых тут, по идее, еще никак быть не должно… Вот только в последнее время Кирилл все с большей опаской относился ко всяким там «по идеям» и «навернякам». Не так уж далеко до линии фронта, да и изломанная она в последние дни, линия та…

Подошедший сзади капитан медслужбы смущенно кашлянул, привлекая его внимание:

— Товарищ майор, разрешите?

— Слушаю, что у вас? — Кириллу отчаянно хотелось спать, но он прекрасно осознавал, что сон для него в ближайшие дни станет немыслимой роскошью.

— Раненые. У нас ни перевязочных средств, ни медикаментов, вы еще вчера видели. Нужно срочно вывозить. За ночь еще пятеро умерло, да и дорогу не все выдержат. Впрочем, и в госпитале уже не всем помогут… — он судорожно вздохнул, виновато взглянув парню в глаза. Глаза, как и у давешнего механика, были красные, воспаленные…