— Да. А что? Что-нибудь не так?

— Нет, все замечательно. Тебе очень идет.

— Спасибо, — чопорно ответила Виола. Неожиданно до них донеслись звуки гитары и банджо, плывшие из открытых дверей соседнего помещения. — Ты не говорил мне. что здесь есть кантри-бар, — сказала она с упреком.

— Я понятия не имел, что тебя это интересует. Она с тоской посмотрела в ту сторону, где бились о стены зажигательные ритмы.

— Обожаю кантри!

И прежде чем Грей успел что-нибудь предпринять, она уже стояла в дверях бара, притопывая ногой в такт музыке.

— Уже поздно, — заметил он.

— Ну неужели мы не можем остаться хоть ненадолго? взмолилась она. — Я тысячу лет не танцевала.

Бар был забит до отказа. Грей не успел вымолвить ни слова, как Виола была уже на танцевальной площадке между двумя мужчинами, которые не жалели своих ковбойских сапог, отбивая ритм. По мере того как одна мелодия сменяла другую, Грен с растущим удивлением наблюдал за Виолой, выполнявшей замысловатые па. Щеки у нее разгорелись, сверкали, мила она абсолютно синхронно двигалась вместе с другими танцорами. Когда же музыканты наконец снизили темп и перешли к балладам, один из мужчин пригласил Виолу на танец. Туг уж Грен вмешался.

— Извините, Пол, но дама уходит, — объявил он удивленному ковбою. Виола бросила на него разгневанный взгляд, но он прошептал ей на ухо: — Ты. видимо, обо всем забыла. услышав эту кричаще-визжащую музыку.

Виола не сказала ни слова, когда Грей се за руку и повел за собой, как раскапризничавшегося ребенка.

— Прости меня, — проговорила она, когда они вышли в холодную, снежную ночь. — Иногда меня от музыки слегка заносит. Совсем забыла, что мы тут по делу.

— Я буду тебе очень признателен, если ты постараешься как следует запомнить, что это — единственная причина, по которой ты оказалась здесь, — сухо напомнил он девушке… да и себе тоже.

— Означает ли это, что я вообще лишена возможности развлекаться по своему усмотрению? — дерзко спросила Виола, когда они поднимались по расчищенной дорожке к дому.

— Нет. Но только не за мой счет и не в ущерб моей репутации.

— Я все равно не собиралась идти танцевать, с тем парнем.

— О, в самом деле?

— В самом деле, — передразнила она его.

В морозном воздухе кружились огромные снежинки. Виола сбежала с дорожки, оставляя глубокие следы на свежевыпавшем снегу.

— Похоже на пудру, — объявила она. набрав полную пригоршню пушистых снежинок.

— Войдешь в дом или так и будешь резвиться в сугробах, как ребенок? — окликнул ее Грей, вставляя ключ в замочную скважину.

Беззаботное выражение мгновенно исчезло с лица Виолы, и он почувствовала укол совести за то, что прервал ее веселье. Девушка покорно последовала за ним.

— Во сколько мне завтра надлежит при ступить к работе? Грей пожал плечами.

— Можешь спать, сколько тебе захочется. Мои братья не прибудут раньше полудня.

Сдержанно пожелав ему спокойной ночи, она вышла из комнаты. А Грей вдруг поймал себя на мысли, что ему ужасно хочется знать, как танцуют это чертово кантри.

Когда на следующее утро Виола проснулась, снег все еще шел. Однако снежинки больше не были легкими и пушистыми. Теперь они напоминали крохотные стрелы, гонимые сильнейшим ветром, что создавало сплошную белую пелену, скрывавшую горы.

Внизу ее встретили треск и пощелкивание горевших поленьев. Первый этаж дома представлял собой фактически одну огромную комнату с кухней и обеденной зоной на одном конце и гостиной с массивным камином — на другом.

Грей сидел за кухонным столом, погруженный в чтение «Уолл-стрит джорнал». Он был одет в зеленый свитер и темные спортивные брюки. Одна бровь сердито поднята, губы плотно сжаты. Виоле стало интересно, цены ли на фондовом рынке заставляли его хмурится или просто он всегда бывал таким недовольным в это время суток? Когда она пожелала ему доброго утра, морщины на лбу Грея стали еще глубже.

— Кофе на плите, оладьи на столе, — пробормотал он, не поднимая головы.

— Благодарю.

Проходя мимо Грея, она уловила слабый аромат соснового мыла, которое сама же и покупала для него.

Стараясь не обращать внимания на угрюмое настроение хозяина дома, Виола налила себе кофе и села за стол. Наступило молчание, нарушаемое лишь потрескиванием поленьев в камине да шелестом газетных листов. Виола почувствовала себя лишней. Она ему здесь абсолютно не нужна. У него есть телефон, «Уолл-стрит джорнал», биржевые ведомости, братья…