Шрифт:
Тут и другой вопрос: «Почему напечатали, не остановили, позволили автору распоясаться?»
Пишу и думаю: «А что, если кто-то из сегодняшних читателей отвергнет мою самокритику?» И представляю доводы этого читателя: «Зря автор отказывается от своих слов, нечего церемониться с мастерами, их надо держать в страхе, чтобы играли как следует, а то вечно пресса замалчивает да милует, вот они и мажут. Журналист врезал, как полагается, а теперь одумался и кается».
Репортеру легче легкого даются резкости, если он мало знает, лишен чувства справедливости, хватается за оружие в гневе и досаде. Футбольное зрелище из сильнодействующих, оно будоражит чувства. Не раз бывало, сидя на каком-то матче, возбужденный, как вскипающее молоко, я решал, что камня на камне не оставлю от позорно проигрывающей команды, выведу на чистую воду судью, прозевавшего офсайд, пропесочу тренера с его трусливым планом, ткну носом знаменитостей в их ученические ляпы. Все эти зароки я давал про себя, молча, сжимая кулаки и смиряя дергающиеся колени. Однако предусмотрительно ни товарищам своим по ложе прессы, ни близким знакомым — болельщикам не говорил ни слова. Эмоции — ладно, от них никуда не денешься, это наша слабость, которую надо переломить. И, оказавшись во власти переживаний, знал, что возбуждение уляжется, схлынет, все встанет на свои места и за машинку сяду с ясной головой, проигрыш из «позорного» станет объяснимым, достоинства противника несомненными, ошибки судьи отменит замедленный телеповтор.
Всему этому еще предстояло научиться. А тогда, в пятьдесят четвертом, мне ничего не стоило выхватить шашку наголо, не подумав, что смазанный пенальти не дает права обрушиваться на признанного мастера, не разузнав, почему ему не удался сезон (причины, разумеется, были), не желая помнить, сколько побед «Спартаку» приносили забитые им голы в пяти предыдущих сезонах.
Так что и эту, по размеру крупную, статью дебютом считать совесть не позволяет.
В следующем, 1955 году по-прежнему футбольная тема шла для меня урывками, между многими другими. Но отчеты о матчах «Торпедо» — «Руда Гвезда» (Братислава), «Спартак» — «Партизан» (Белград), «Спартак» — «Вулверхэмптон» (Англия), которые мне доверяли, были приближением к настоящей работе.
И вот 23 октября. На стадионе «Динамо» матч сборных команд СССР и Франции. Он был всего тринадцатым по счету для нашей сборной, одним из тех, которые принесли советскому футболу международное признание. В памяти он остался красочным, веселым и добрым. Право первого удара по мячу было предоставлено киноактеру Жерару Филипу, чрезвычайно популярному у нас благодаря сыгранным им ролям Жюльена Сореля, Фабрицио, Фанфана-Тюльпана. Судил англичанин Артур Эллис, тогда самый известный из судей. Среди французов звезды — вратарь Реметтер, защитники Марш, Жонке, нападающие Копа, Пьентони, Вэнсан. И у нас немало тех, кем мы гордились,— Нетто, Стрельцов, Симонян, Сальников, А. Ильин, Татушин. Не было, правда, Яшина: он за неделю до этого был удален с поля в финале Кубка и отбывал дисквалификацию. Но и Разинский, его заменивший, вратарь-красавец, срывал аплодисменты. В общем, парад да и только!
«Советский спорт» отвел матчу, если перевести на нынешний формат, целую полосу. Там расположились поминутная стенограмма матча; схема всех нанесенных обеими командами ударов по воротам; отзывы об игре тренеров Г. Качалина и А. Батэ, судьи Эллиса, игроков Марша и Реметтера; репортаж о том, как переживали на трибунах Жерар Филип (ему понравились Реметтер, Нетто и Татушин), актрисы Дани Робэн (Разинский!) и Николь Курсель (Татушин!); пять хороших снимков фотокорреспондента Олега Неёлова. Это не было расточительством газетной площади — и матч того стоил, да и любители футбола получили подарок, который звал их снова на стадион. Сейчас мы протокольно, скуповато освещаем самые большие матчи, зато щедро тратим место на обсуждение вопроса, как привлечь зрителей.
На этой полосе мне поручили изложить свои впечатления. Сознаюсь, я с большим опасением достал с нижней полки книжного шкафа ту пожелтевшую газету. Ну, как забракую?
Но нет, ни стыдно, ни смешно мне не стало.
«Французский футбол до матча сборных был нам куда менее знаком, чем французская кинематография. «Жиронда», гостившая у нас прошлым летом, теперь это можно сказать определенно, показала нам далеко не все лучшее, чем располагает футбол Франции. И вот в ответственнейшей встрече главных сил — ничья.
Чем привлекательна игра французов? Прежде всего бросилась в глаза прочность и стойкость линии защиты, возможно, это оказалось неожиданным для нашей команды. Нет, французы играли не по зональному принципу, как сообщалось в программе, выпущенной к матчу, а напротив, бдительно сторожили каждый «своего» нападающего. В атаках они не стремились создавать численный перевес. Но и малым числом они действовали умело и остро. Французские нападающие подолгу удерживали у себя мяч, как бы размышляя, что предпринять. Затем кто-либо один резко шел вперед, пытаясь на ходу обыграть наших защитников. Именно так они забили оба гола. Первый раз это сделал кандидат в сборную мира центральный нападающий Копа, потом левый полусредний Пьентони. Расчетливые, экономные выпады удавались французам благодаря уверенному владению мячом.
Наша команда лишь в отдельных эпизодах была похожа на себя. Ей не удалось предложить свой привычный стремительный темп, редки были фланговые широкие атаки. Как только Татушин прорвался с мячом к угловому флангу и оттуда послал мяч в центр, последовал гол, спокойно и точно забитый Симоняном. Но большей частью советские нападающие атаковали кучно, каждый стремился занять позицию в центре напротив ворот».
Что ж, с тех пор и до сегодняшнего дня немало матчей не было выиграно нашими командами из-за того, что оставались в забвении фланговые атаки, нападающие сбивались в кучу в середине и быстрый темп не выдерживался до конца.
Вот и найден день, с которого, как мне кажется, я могу начать отсчет исполнения профессиональных обязанностей футбольного репортера.
Спустя несколько месяцев, летом 1956 года, вошли в строй Лужники, и стадион «Динамо» сдал свои полномочия главного. Основные футбольные события пошли в новых, величественных, декорациях.
Болельщицкому житью пришел конец. Вскоре мне предложили штатную должность разъездного корреспондента. Отец был дома, в его документах хранилась справка, что освобожден «за отсутствием состава преступления». Анкета моя приобрела безупречный вид, меня ввели в состав редколлегии «Советского спорта», еще через год назначили заместителем главного редактора. А летом 1958 года я был командирован впервые за границу и сразу — на чемпионат мира по футболу, в Швецию. Тем самым я окончательно был утвержден в звании футбольного обозревателя. Но подробнее об этом позже.