– Знаете, Ибрагим-эфенди, – повертел он перед глазами рюмкой, – для того чтобы у нас всё в дальнейшем сложилось к всеобщему удовольствию и пользе, я скажу сейчас вещь, которая может вам показаться… Ну, не знаю. Неприятной, обидной, а может, и пророческой. Но таким странным узлом всё завязано…

Уваров смотрел на своего несгибаемого командира и удивлялся. Словно не прославленный в боях и на административном поприще офицер, едва переваливший тридцатилетний возрастной рубеж, сидел напротив, а… Да бог его знает кто! Чуть ли не монашествующий философ, удручённый странностями и непостижимостью окружающего мира. Какой-нибудь Адсон из Мелька в старости [110] .

– Не представляю, что такого вы можете мне сказать после того, что мы с вами прошли и пережили, – спокойно ответил Катранджи, но заметным для Валерия образом поднапрягся.

– И не можете представить, – спокойно сказал Тарханов, впервые с момента прихода Уварова закуривая. – Поскольку и я этого не представляю. Но раз мы теперь союзники и партнёры – слушайте. Прямо какая-то древнегреческая трагедия в стиле «Эдипа» получается.

«Ого, полковник уже и до Древней Греции в своём культурном развитии дошёл», – с подсознательным снобизмом подумал Валерий, считавший, что Тарханов, при всех его достоинствах, человек не слишком образованный. Ставропольское горно-егерское училище в смысле боевой подготовки – очень хорошо. Но до этого – ни классической гимназии, ни пяти поколений предков с высшим образованием и генеральскими чинами, ни просто «подходящего общества».

– На вашем месте я бы тоже удивился, – ровным тоном продолжал Тарханов. – Слишком уж нарочито всё выглядит. Сначала я немножко пострелял на перевале и уничтожил ваш, – он прямо пальцем указал на Катранджи, – «Гнев Аллаха». Потом арестовал вашего изобретателя, по оперативной кличке Кулибин, то есть профессора Маштакова. На следующий день взял в плен вашего приятеля и порученца Фарид-бека, – полковник продолжал говорить, не обращая внимания на мимику и протестующие жесты Катранджи.

– Самое смешное – мы его перевербовали, и он начал работать на нас, а вот этот господин, тогда ещё поручик, к разведке отношения не имеющий, просто по-солдатски лично убил в Варшаве Фарида и ещё одного вашего агента, чем очень осложнил нашу дальнейшую работу. Затем, как вы помните, господин Уваров, уже подполковник, минимум два раза в один день спас вас от неминуемой смерти или чего-то худшего. И вот теперь мы все сидим за одним столом, выпиваем ваш коньяк и собираемся обсудить дальнейшие, теперь уже совместные планы. Как вам такие гримасы действительности?

В полной мере поражённый услышанным, Ибрагим опустил голову и прошептал:

– Кисмет…

– Вот из кисмета и будем исходить, – завершил свою речь Тарханов. – Я – специалист по Ближнему Востоку, Валерий – по Средней Азии. Свои, одним словом, люди. Недоразумений больше возникнуть не должно. Вы как-то сказали Чекменёву, что в определённых случаях предпочли бы быть русским. Вот и попробуйте, хотя бы на период намеченной операции. Вам это не так сложно, и нам не придётся всё время делать поправку на вашу «непредсказуемую турецкую душу». Договорились?

– По крайней мере, я постараюсь. Значит, Валерий Павлович опять будет обеспечивать мою безопасность? Очень хорошо. След мой потерялся довольно надёжно, на ближайшее время я буду существовать только для своих ближайших помощников, да и то в виде голоса из телефонной трубки или текстов шифрованных телеграмм. Этого достаточно, чтобы обо мне не забывали. Но дело, которое мы с вами начинаем, столь важно, что без надёжной охраны не обойтись. Это и в моих, и в ваших интересах.

Тарханов и Уваров молча кивнули. Валерий предполагал, что у полковника с Ибрагимом давно всё оговорено, оказалось – нет. Для чего-то Сергею Васильевичу (впрочем, теперь снова следует называть его Арсением Николаевичем?) потребовалась эта вводная. Только кому она адресована, ему или турку? Будем считать, что ему, а Катранджи пусть воспринимает сказанное в меру своего разумения.

– Если возможно, я попросил бы, – Ибрагим перевёл взгляд с одного офицера на другого, не зная, кому адресовать свою просьбу, – чтобы в операции прикрытия снова участвовали те же девушки, что в Одессе… Я убедился в их высочайших боевых и… артистических способностях. Да и они меня… достаточно хорошо узнали.

Прозвучало, на взгляд Уварова, несколько двусмысленно. Если подразумевать выплаченный Ибрагимом гонорар. Хочет сказать, что и на этот раз не обидит? Отчего бы и нет, если деньги девать некуда.

– Другой охраны мне не нужно. Одна из них пусть изображает мою эскорт-леди или просто секретаршу. Как использовать остальных – вам, наверное, виднее, Валерий Павлович. Я думаю, так всем будет удобно, как вы считаете?

– Не смею возражать, – ответил Тарханов. – Но последнее слово за подполковником. Вся ответственность на нём, ему и решать, какие силы привлечь к работе.