Шрифт:
— Причем тут текучка кадров? — оборвал его Римо. — За год можно что-нибудь заметить.
— Какой год? Кто проработал год в “Джаст Фолкс”? Если вы знаете, где мужской туалет, то вы уже у нас старожил. Отпустите, пожалуйста, мою руку.
— Мы хотим работать в “Джаст Фолкс”, — заявил Римо.
— Считайте, что вы уже зачислены. А теперь, пожалуйста, отделите мою руку от кресла.
— Боюсь, ничего не получится, — проговорил Римо.
— Почему? — задыхаясь, простонал Бейнс.
— Работаю наемным убийцей по неполной программе, вроде вашей авиакомпании, — съехидничал Римо. — Кстати, то, что я сделал с вашей рукой...
— Да?
— Если скажете об этом кому-нибудь хоть слово, то же самое будет сделано с вашим мозгом, — пообещал Римо.
— Не груби, — сказал на корейском Чиун. И, перейдя на английский, обратился к Бейнсу. — В мире много непонятного. В том числе и любовь моего сына к тайнам. Пожалуйста, будьте снисходительны к его чувствам, как он снисходителен к вашим.
— Вы хотите сделать с моими мозгами то же самое, что и с рукой? — спросил испуганный Бейнс. — Так?
— Вот видишь, — обратился Чиун к Римо. — Он и без всяких грубостей понял.
Бейнс подумал, что можно; попытаться отпилить кисть от ручки кресла. Ну и что, будет ходить с куском вишневого дерева в руке. Можно жить и так. Закажет одежду по особому фасону, и с ее помощью замаскируют изъян. Внезапно руки белого, которые словно и не двигались вовсе, коснулись его кисти, и он почувствовал, что снова свободен. Бейнс потер руку. Все вроде в порядке. Немного покраснела, а так — ничего. И с ручкой кресла ничего не случилось. Что это, его загипнотизировали? А может, привязали невидимыми путами к креслу?
В голове мелькнуло, что он слишком разболтался. Надо бы держаться потверже и вызвать полицию. Может, и сейчас еще не поздно, подумал он.
Молодой человек, казалось, понял мысли Бейнса, потому что взял президентскую ручку с золотым пером и осторожно провел по ней пальцем. Золото зашипело и как бы задрожало, а потом, закапав на письменный стол, прожгло на безупречной лакированной поверхности отвратительную дымящуюся дыру.
— Вы приняты на работу, — поторопился объявить Бейнс. — Приветствую вас в рядах компании “Джаст Фолкс”. У нас есть свободные должности вице-президентов.
— Я хочу летать, — сказал Римо. — Хочу быть на борту самолета.
Бейнс задрал палец.
— Куда я показываю?
— Вверх, — ответил Римо.
— Теперь вы штурман на нашей линии.
— Я хочу находиться среди пассажиров, — потребовал Римо.
— Мы можем сделать вас стюардом.
— Превосходно, — ответил Римо. — Обоих.
На очередном рейсе из Денвера в Новый Орлеан не подавали ни кофе, ни чай, ни молоко. Два стюарда ограничились тем, что усадили пассажиров и наблюдали за ними. Жалоб не было. Когда один из летчиков попросил стакан воды, его зашвырнули обратно в кокпит, посоветовав подождать до дома.
Глава четвертая
Номер 107.
Мать Холли Роден была в восторге. Узнав, что дочь обратилась в веру, которая не предполагает свиданий с представителями национальных меньшинств, она все стала видеть в розовом свете. Холли вступила в религиозную общину, но могла не жить там все время, а только наезжать изредка, когда совершались торжественные службы и обряды, вроде того, что состоится сегодня, когда Холли примут в члены братства. Через несколько дней Холли вернется домой.
— А тебе не нужно особое платье как при конфирмации или еще чего-нибудь? — спрашивала мать.
— Нет, — отвечала Холли.
— Вижу, у тебя авиабилет. Значит, твоя церковь находится далеко отсюда?
— Мама, я наконец обрела достойную цель. Неужели ты опять хочешь все испортить?
— Нет, ни в коем случае. Мы с отцом так рады за тебя. Просто я хотела тебе помочь. В конце концов мы можем себе это позволить. И будем счастливы оплатить тебе полную стоимость билета на приличной авиалинии. Надеюсь, твоя вера не обрекает тебя на нищенское существование?
Холли была хорошенькой блондинкой с лицом херувима, невинными голубыми глазами и зрелыми формами фермерской дочки.
— Господи, ну, оставишь ты меня, наконец, в покое? — сказала она.
— Да, да, дорогая. Прости.
— Я обрела свое место в этом мире.
— Конечно, дорогая.
— Несмотря на гнет вашего богатства...
— Да, Холли.
— ...и семейное окружение, лишенное подлинной духовности...
— Да, дорогая.
— ...и родителей, которые всегда были ярмом на моей шее. И все же, несмотря на это, я нашла свое пристанище...