— Если вы помните. Мастер Синанджу, вы сказали, что ситуация с Римо выправляется. — Он со значением взглянул на ничего не выражающее лицо Чиуна. — И вот я приезжаю сюда, и что я вижу — он бездельничает и читает журналы. А как же ваше обещание? То, что вы дали за дополнительное золото? В нашу последнюю встречу. Помните, Чиун?

Смит изо всех сил старался сдержать охвативший его гнев, но лицо выдавало его.

— Это было нечестно, — тихо проговорил Чиун.

— Не понял.

— Это было нечестно, — повторил Чиун.

— Нет, это было честно, — рявкнул Смит, уже не пытаясь скрыть раздражение. — Вы пообещали, что за девять мер золота, доставленных в Синанджу, заставите Римо снова взяться за работу. Если он все же отказался...

— Не вы поступили нечестно, — прервал его Чиун. — Не вы, о, достойный император, а я. — Старик стыдливо потупил глаза.

— Ясно. Вы хотите сказать, что Римо отказывается работать даже за дополнительное вознаграждение.

— Он не отказывается работать. Он просто не может.

— Почему? — спросил Смит. — Он что, болен?

— Римо охвачен страхом.

Смит почувствовал, что сейчас взорвется. “Страхом!” А сколько раз сам Смит испытывал страх? Сколько раз смотрел в лицо смерти? Он не был от природы так щедро физически одарен, как Римо, и, естественно, не прошел такой тренировки, и все же, когда наступал критический момент, Харолд Смит преодолевал страх и продолжал действовать. Страх не оправдание. На каменистой земле Нью-Гемпшира, где взрастал Смит, бытовала поговорка, которую впитала его суровая душа: “Глаза боятся, а руки делают”.

— Ему надо преодолеть страх, — жестко произнес Смит.

— Я неточно выразился, император, не страх останавливает Римо. Он докопается до причины авиационных убийств хотя бы потому, что не сможет противостоять желанию раскрыть преступление. А докопавшись, вступит в схватку.

— Тогда в чем проблема? Чиун вздохнул.

— Римо не выйдет из схватки живым. Сняв шляпу, Смит крутил ее в руках.

— Откуда вам это известно?

— Известно. Больше я ничего сказать не могу. Вы не принадлежите к Синанджу, и потому вряд ли поверите моему рассказу.

Старик погрузился в молчание. Смит продолжал теребить шляпу.

— Значит, это конец? — наконец проговорил Смит. — Конец Римо? И нашей совместной работе?

— Возможно, — ответил Чиун.

— Не буду притворяться, что я хоть что-то понимаю, — сказал Смит. — И не представляю, что бы я мог сделать, даже если бы понимал.

Он бросил взгляд на дверь, но тут заговорил Чиун:

— Не спешите уходить, император. Я придумал, как можно ему помочь.

Смит поджал губы. Началось, подумал он. Только на этот раз все обставлено более драматично.

— Видимо, надо опять увеличить вам жалование, Чиун. Я очень занят. И за этим не стоило вызывать меня сюда. Если вам нужно больше золота, можно сказать об этом по телефону. И хочу вам сказать, что я разочарован. Очень.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Мне не нужно золота, — раздался голос Чиуна. Рука Смита, уже лежавшая на дверной ручке, замерла.

— Тогда в чем же дело?

— Мне необходимо ехать в Синанджу, — ответил Чиун.

— Об этом не может быть и речи. Такие вещи обговариваются заранее.

— Другого выхода нет, — произнес Чиун.

— Это невозможно.

— В моей деревне есть одна вещь, которая может спасти Римо, — сказал Чиун.

— А вы заодно получите внеочередной отпуск, — ядовито заметил Смит. — Знаете притчу про мальчика, который регулярно обманывал пастухов, крича, что к их стаду крадется волк. Так вот, Чиун, вы кричали “волк!” слишком часто.

Смит распахнул дверь.

— Подождите! — голос Чиуна прогремел как электрический разряд. Плавно, одним движением, словно завился клуб дыма, он поднялся на ноги, подошел к двери и закрыл ее.

— Я беру назад свою просьбу, — сказал он.

— Простите?

— О прибавке к жалованию. О дополнительных четырех мерах золота, о которых, кстати, Римо и не просил. Мне самому хотелось повысить благосостояние деревни. Я отказываюсь от золота ради возможности побывать в Синанджу. Но ехать мне надо немедленно.

Смит внимательно вгляделся в лицо старика. Впервые на его памяти Чиун отказывался от золота.

— Значит, это так серьезно? Так важно для вас?

— Да, император.

— И вы искренне думаете, что ваша поездка поможет Римо?