Шрифт:
Бросает трубку.
Ест.
Пьёт.
Смотрит на часы.
МАМОНТОВ:
– Надо же, а до Нового года всё ещё пятнадцать минут! Э-э-эх!
Сыто и довольно потягивается.
Встаёт.
Лезет на стремянку.
Надевает петлю на шею.
МАМОНТОВ
(гладя себя по животу):
– Хоть поел напоследок. Грустно и неприятно сводить счёты с жизнью на голодный желудок. Грустно и неприятно...
Торжественно крестится справо-налево и слева-направо.
Толкает ногой стремянку.
Гаснет свет, в темноте истерично мигает ёлка.
Слышится страшный грохот и вопль Мамонтова.
СЦЕНА ПЯТАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ.
Загорается свет.
Мамонтов сидит на полу с удавкой на шее.
В руках вертит крюк от люстры.
МАМОНТОВ:
– Вот они, проклятые лишние три килограмма... Кризис, не кризис, а нажрал...
Сжимает складку на животе. Встаёт на четвереньки, ползёт к ёлке.
Начинает украшать её исписанными бумагами, предварительно разворачивая их и читая.
МАМОНТОВ
(читает вслух):
– «Господин президент, господин президент, господин президент, господин президент»... Ужас. Бедный господин президент. Я даже не уточнил – какой. Я чуть было не обвинил всех президентов мира в своей насильственной и преждевременной смерти!
Отползает от ёлки, садится за стол.
МАМОНТОВ:
– Опять до Нового года пятнадцать минут! Господи, да что ж это делается-то?! Когда Новый год наступит?!!
Трогает шею. Проверяет петлю.
МАМОНТОВ:
– Если за эти пятнадцать минут я не найду, на чём повеситься, мне в новом году придётся пристраивать волкодавов, воспитывать халубанабусирят, искать новую работу, выплачивать кредит, ремонтировать «Камаз» и обзаводиться новым другом...
Слышится энергичный стук молотка за стенкой.
МАМОНТОВ:
– И менять соседа!
Вскакивает, долбит в стену ногой, припадает к ней ухом. Орёт.
МАМОНТОВ:
– Нет! Я не повесился! Сорвался!
(Слушает ответ, прижимаясь ухом к стене).
– Мне тоже жаль! Слушай, тебе волкодав не нужен?
(Слушает ответ).
– Нужен?!
(Делает жест «Йес!»).
– Сколько-сколько?! Сколько тебе волкодавов нужно? Парочку возьмёшь?
(Слушает).
– Отлично, возьмёт.
(Слушает).
– На меня натравишь?! Гад... Тебе кобелей или сук?!
(Слушает).
– Кобелей? Пятьсот долларов щенок! Берёшь?!
(Слушает).
– Берёт, сволочь. И откуда у людей деньги? Кризис же. Эй, откуда у тебя деньги, куркуль?!
(Слушает ответ).
– Вот ни хрена себе, он запчастями на рынке торгует. Кризис, не кризис, ему по фигу, он кризис только по телевизору слушает. И зачем я учился? Зачем университет заканчивал, диплом получал, карьеру делал? Купил на заводе запчасти по цене производителя, на рынке с накруткой продал, и – никакого кризиса. И никаких великих прозаиков в друзьях! Простые люди кругом! Эй! Если ты такой богатый, почему ты всё время стучишь?!
(Слушает ответ).
– А-а, для души. Второй этаж строит, а то потолки нерационально высокие. Во, даёт! Мою идею украл! Спёр идею! А, впрочем, зачем мне эта идея, если жить пятнадцать минут осталось? Эй, а ты на втором этаже что делать собрался, спальню или гостиную?
(Слушает).
– Детскую. Надо же, детскую. Я тоже мог бы детскую сделать, у меня даже скоро будет для кого... На втором этаже – детская, на первом – псарня. И где люди силы берут, чтобы жить в условиях мирового кризиса? Эй, дятел, ты где силы берёшь, чтобы жить?!
(Слушает).
– На рынке берёт. Он запчасти в три раза дороже продаёт, чем покупает. Слушай, а журналисты на рынке не нужны?
(Слушает).
– Там продавцы нужны. Я не могу продавцом, мне статью всё время хочется написать. Может, ещё какой способ выживания в кризисе подскажешь?