Шрифт:
МИША. Я. Это я, Верунь, семнадцать лет спустя.
ВЕРА. Господи, как я любила тебя...
МИША. А я тебя. Ты была моя первая и единственная любовь.
ВЕРА. Но...
МИША. Не говори ничего. Ты же помнишь, каким я был. Папа в командировках, мама на гастролях, а я самоутверждался. А как может самоутверждаться семнадцатилетний пацан? Только невооброзимыми выходками, хамством и сексом с учительницей. Я поспорил с пацанами на ящик пива и блок сигарет, что Татьяна Ивановна отдастся мне в спортзале на второй минуте моего приставания.
ВЕРА. (хватая биту) Ты спал с ней!
МИША. (закрываясь руками) Только целовался! У нее лифчик заело! Я же неопытный был, не смог расстегнуть! А тут еще и пацаны заржали, они в раздевалке прятались. А тут еще завуч прибежала, застукала всех – меня, зубами пытающегося порвать лифчик, пацанов в раздевалке и Татьяну Ивановну. Она тогда с мужем поругалась и готова была отомстить ему с первым встречным. Баловство это было. Детство и баловство. А любил я только тебя, Верка. Но ты была неприступная, как скала, не то, что Татьяна Ивановна. Я и взглянуть в твою сторону боялся.
ВЕРА. (опуская биту) Я отравилась из-за тебя, урод.
МИША. Таблетки оказались просрочены?
ВЕРА. Хорошие были таблетки. Но недостаточно ядовитые. Зато я поняла, что любовь – это отвратительная зависимость, которая лечится только радикальными способами, желательно с летальным исходом.
МИША. (закрывая лицо руками) Если б я знал!
ВЕРА. То что?
МИША. Как – что?! Я не стал бы грызть лифчик на Татьяне Ивановне! Я окночил бы школу с золотой медалью, поступил в институт и сделал бы тебе предложение.
ВЕРА. Так сделай его сейчас.
МИША. Что?
ВЕРА. Предложение!
МИША. Ты все еще любишь меня?
ВЕРА. Я же не сказала, что соглашусь. Ты сделай, а я хоть на секунду почувствую, что страдала не зря.
МИША. (торжественно) Хорошо, я делаю тебе предложение.
ВЕРА. (строго) Предложение чего?
МИША. Руки, ноги, печенки, селезенки и исключительно крепкого желудка. А если серьезно, давай погуляем по крыше!
ВЕРА. Давай!
Миша выходит из «Мерседеса», открывает заднюю дверь, подает Вере руку. Вера выходит. Миша берет чемодан и распахивает его. Вместо инструментов там – орхидеи.
ВЕРА. Что это?
МИША. Когда я их покупал, мне сказали, что это изысканные и дорогие цветы.
ВЕРА. (берет букет) Орхидеи? Мне?
МИША. В качестве компенсации за недостаточно ядовитые таблетки.
ВЕРА. (прижимая букет к груди) Спасибо. Так мы гуляем по крыше?
Берет Мишу под руку. Они медленно идут на фоне луны, словно влюбленная парочка.
ВЕРА. Скажи, как ты тут оказался ночью, с цветами, да еще через семнадцать лет?!
МИША. Проследил за тобой в прошлый раз и решил, что тебе непременно понадобится автомеханик. С такой-то тачкой! В таком-то месте!
ВЕРА. Но в прошлый раз ты был электриком!
МИША. А я и с машинами на ты. Особенно с новыми «Мерседесами».
ВЕРА. (резко останавливаясь) Ты женат?
МИША. Трижды холост. Женитьба оказалась самой трудной сделкой в моем бизнесе.
Вера берет его под руку, они снова идут.
ВЕРА. В бизнесе? Ты же электрик. (хохочет)
МИША. Только в свободное от работы время.
ВЕРА. А в несвободное?
МИША. У меня кафе-кондитерская на Тверской и еще в нескольких не менее проходимых местах.
ВЕРА. (останавливаясь) Очень убедительно! Хозяин кафе, подрабатывающий электирком и автомехаником.
МИША. Не менее убедительно, чем «Мерседес» на крыше, и мы, целующиеся под луной...
ВЕРА. Ты не ошибся насчет последнего?
МИША. Вон луна, а вот мы. Что нам мешает поцеловаться?
ВЕРА. Всё. Наш возраст, наш опыт и Татьяна Ивановна, у которой заело лифчик.
МИША. К чёрту Татьяну Ивановну, опыт – химера, а возраст – понятие относительное. Давай плюнем на всё и представим, что нам по семнадцать лет.
ВЕРА. Давай...
Целуются. Орут бродячие коты. Луна в небе подмигивает.
МИША. Так ты согласна заполучить мои руки, ноги, печенку, селезенку и исключительно крепкий желудок в бессрочное личное пользование?
Вера хочет что-то сказать, но он закрывает ей рот.
МИША. Если ты скажешь «Нет», я сброшусь с крыши.
ВЕРА. Нет.
Миша подходит к краю крыши и смотрит вниз.
МИША. Какой этаж?
ВЕРА. Десятый.
МИША. Прощай.
ВЕРА. (нюхая орхидеи) Прощай.