— Первая половина второго, — сказал Этан. — Нам осталось семь с половиной иннингов.

Растяжки аэростата, на которых держалась машина, загудели громко, в унисон, и вокруг стали собираться черные тучи — среди ясного неба, что называется.

— М-мм. — Таффи жадно втягивала в себя вольный воздух Летомира. — Будет гроза.

— Выходит, с нами никаких историй не случится? — спросил Этан. — Должно ведь случиться хоть что-нибудь, иначе мы никогда не найдем моего папу. Найти его и спасти Древо — это совсем как в сказке, только правда.

— Сказки тоже правда, — сказал Клевер.

— Ты прямо как старина Альберт, — вставила Дженнифер Т. — Вообще-то, Эт, я бы не сильно беспокоилась насчет того, что с нами совсем ничего не случится.

Она указала наверх. На серебристый, трепещущий под ветром аэростат легла тень чьих-то огромных крыльев.

Умы посильнее моего много раз терпели неудачу, пытаясь объяснить часовые и календарные системы разных Миров. Человек может провести в Зимомире один-единственный месяц — скажем, гроховик, насчитывающий сорок три дня сплошного черного града, а затем вернуться в Середку и обнаружить, что его праправнуки умерли лет пятьдесят назад. Другая проводит в Летомире всю жизнь, а когда глубокой старушкой возвращается назад, то видит, что муж и дети, которых она покинула несколько минут назад, все еще ждут ее с ужином. Я не могу объяснить, как так вышло, и тем не менее это правда: в то самое время, когда Скид летела в небесах Летомира, пестрый караван приближался к перекрестку под названием Костяная Яма в лишенной теней области Зимомира, известной как Огнелед.

Много позже Этан, пытаясь воссоздать маршрут, которым его отца везли через Зимомир, пришел к выводу, что Рать могла бы выбрать шесть, если не тридцать семь более прямых путей. В Огнельде войску Койота делать было совершенно нечего — это им было даже не по дороге. Но Рать, двигаясь к какой-то цели, редко выбирает прямой путь. Сверившись с древними мифами и легендами, вы убедитесь, что Койот в своих странствиях между Мирами вообще редко имеет в виду какую-то определенную цель. И его спутники, все эти скрикеры, серошкуры, гоблины, тролли, саламандры, зверолюди, рыболюди, мухолюди всех мыслимых пород и обличий, вся эта орущая, пляшущая, рыщущая, врущая Рать — все они почти никогда не знают, где будут ночевать в следующий раз.

Они не знают и того, как попытался объяснить Роб Пэдфут мистеру Фельду, с ними сейчас Койот или нет. Поэтому он, Пэдфут, никак не может проводить мистера Фельда к Койоту или же освободить его немедленно, как он, мистер Фельд, требует.

— Его попросту нет здесь в данную минуту, — говорил Роб Пэдфут. — А если бы он и был здесь, хе-хе, я бы не мог отвести вас к нему. Всем, кто живет на свете, приходится ждать, когда Койот сам придет к ним.

Мистер Фельд кивнул. Он совсем упал духом. Последние двадцать три часа и девять минут он провел, лежа с завязанными глазами и связанными за спиной руками на грязном пенопластовом матрасе. Одеялом ему служила шкура, пахнущая козлом и почти не защищающая от пронизывающего холода. Мистер Фельд знал точно, сколько времени провел в заключении, потому что каждые десять минут сверялся со своими часами. Любой другой человек не смог бы это проделать с завязанными глазами, но только не мистер Фельд. Свои часы, как и часы Этана, он сконструировал сам. Стоило только нажать кнопку FUNCTION, а потом 2*1, и они в буквальном смысле слова говорили вам, который теперь час. По причине, которую сам мистер Фельд не до конца понимал, говорили они с легким британским акцентом. Узнавать время каждые десять минут было в общем-то незачем, но голос часов, напоминающий интонации вышколенного дворецкого, немного успокаивал мистера Фельда.

Неудобство его постели усугублялось тем, что его камера не стояла на месте, как полагалось бы нормальной камере — она раскачивалась, дергалась и скрипела. Время от времени раздавался жуткий металлический скрежет, поднимающий волосы дыбом и пронизывающий зубы до самых корней. Но хуже всего было то, что мистер Фельд не имел понятия ни где он находится, ни зачем его похитили, ни чего хотят от него похитители. Каждый раз, когда Пэдфут приносил ему воду (натаянную из снега, как он говорил) и еду (ломти окорока карибу), мистер Фельд задавал ему вопросы. Вопросы задавались то гневно, то умоляюще, то покорно. Он напоминал Пэдфуту, что у него есть сын, маленький мальчик без матери, которого нельзя надолго оставлять одного. Он пытался перехитрить Пэдфута и заставить его выдать хотя бы часть своих намерений. Но Пэдфут, посмеиваясь, повторял одну и ту же возмутительную ложь.

Ложь состояла в следующем:

1) Мистер Фельд находится в трюме паровых саней.

2) Сани движутся в большой колонне снегоходов и собачьих упряжек, выполняющей некую завоевательскую миссию.

3) Их сани и прочие машины снабжает электричеством тысяча гроз, «стадо громовых буйволов», следующих в хвосте колонны.

4) Миссия заключается в захвате города Накраюсветовова, принадлежащего неким «волосанам» или «снежным гигантам».

5) На зеленой проталине в окрестностях этого города находится Колодец, именуемый Лепечущим. Его воды питают «здоровенное дерево», на котором, как слива, болтается вся известная мистеру Фельду Вселенная.

6) Предводитель армии, именующий себя Койотом, планирует отравить воды Колодца и повалить это космическое дерево в целях, не совсем ясных даже самому Пэдфуту.

7) Когда пункт б будет выполнен, всей жизни в нашем понимании наступит конец.

— Прошу вас, — сказал мистер Фельд. — Я не знаю, кто вы и почему вы так со мной обращаетесь. Если я чем-то обидел вас, мистер Пэдфут, я искренне прошу у вас прощения и надеюсь, что вы дадите мне возможность загладить свою вину.

— Ну и скептик же вы, мистер Фельд, хе-хе. — Голос Пэдфута стал грубее, чем был в тот день на бейсбольном поле, и выражался он теперь не так правильно, но смешок, походящий на шорох сухих листьев, остался тем же. — Как, скажите на милость, убедить вас в том, что я говорю вам стопроцентную правду?

— То, что вы говорите, — сущая нелепица, мистер Пэдфут, — сказал мистер Фельд, разминая пальцы. Он давно оставил попытки освободиться от пут, но знал, что руки быстро онемеют, если он не будет ими двигать. — Для начала мне нужно увидеть все это собственными глазами — но даже и тогда я не могу гарантировать, что поверю вам.