— Скажи, он сейчас здесь? Мне просто необходимо поговорить с ним.

— Расслабься, — сказал ворон. — Он сам захочет поговорить с тобой. Он о тебе слышал.

Серошкуры, весело вопя, катались по льду на задах.

— Мне кажется… его интересует материал для аэростатов, который я изобрел.

Ворон хмыкнул как-то совсем не по-птичьи. Мистер Фельд взглянул на него и увидел такое, что чуть не кувыркнулся через перила. Там, где только что сидел ворон, теперь стоял человек — стройный, хрупкого сложения, на пару дюймов ниже мистера Фельда. Одет он был в короткий, алый с золотом камзол, отороченный черным мехом внизу, на вороте и на рукавах. Откинутый капюшон показывал буйную гриву огненно-рыжих волос. Лицо под рыжей шевелюрой, как повелось с давних пор, плохо поддавалось описанию. Красивое, но с излишне острыми скулами, носом и подбородком; молодое, но с глубокими складками и морщинами; веселое, но с холодными, недобрыми глазами; умное, но пухлые красные губы сложены в жестокую глупую усмешку. Лицо того, кто с одинаковой охотой ищет удовольствий и напрашивается на неприятности. Лицо того, кто испокон веку сеял смуту и творил всякие пакости, но удовольствия давным-давно не испытывал.

— Аэростаты мне ни к чему, мистер Фельд, а вот та чудесная ткань, из которой вы их делаете, очень даже нужна.

Но тут мистер Фельд, который, конечно, уже догадывался, кто такой его таинственный собеседник, отвлекся. Чей-то тонкий голосок изрыгал такую ругань, какой инженер в жизни еще не слыхивал. Толпа на перекрестке теперь отплясывала под вой волынок неистовую джигу вокруг костяной ямы. Серошкуры, выстроившись в ряд от ямы до головных саней, перекидывали друг другу какой-то мохнатый шар. Снаряд, сверкающий яркой рыжиной на фоне бесцветных льдов, как раз и служил источником леденящих кровь проклятий.

Языка, на котором шар изъяснялся, мистер Фельд не знал (это был один из диалектов Западной Рейнардии [13] ), но эта речь звучала так выразительно, что смысл ее был ясен каждому. Предки серошкуров сравнивались с различными отвратительными животными, растениями и бактериями, после чего следовал перечень физически невозможных действий, которые серошкуры якобы проделывали друг с другом. Серошкуров все это, видимо, очень забавляло. Шар по пути к яме (теперь мистер Фельд разглядел, что у шара имеется пушистый рыжий хвост) сулил им, а также их потомкам до девятого колена самые страшные болезни и бедствия, если они сейчас, сию же минуту, не отпустят его. Поминались язвы, болячки, увечья и дефекты внутренних органов, но серошкуров это не пугало. Хвостатый шар долетел до последнего перед ямой серошкура, и тот, размахнувшись, под общее «Хо!» снова подкинул его в воздух. Шар, дрыгая черными лапами, хлопнулся в яму, ударился головой о твердую кость и улегся неподвижно — бедное маленькое создание, чем-то знакомое мистеру Фельду: лиса не лиса, обезьяна не обезьяна…

— Бушменчик! — сказал мистер Фельд.

— Вообще-то это волшебный лис, — вежливо заметил рыжий. — Бушменчики, как мне кажется, намного меньше.

Мистер Фельд преисполнился жалости к лису, а заодно (с запозданием) пожалел и Этана, чей отец всегда отказывался верить в невозможное — и был, как выяснилось, в корне не прав. Ему хотелось заступиться за лиса, которого уже однажды спас на Клэм-Айленде его маленький Этан, заставив отца резко затормозить. Мистер Фельд уже начал было свою защитительную речь, но обнаружил, что мысли у него путаются. Койот, казалось, излучал какой-то невидимый свет, воспринимаемый самыми глубокими, животными слоями мозга.

— Что с ним теперь будет? — кое-как выговорил мистер Фельд.

— Вам этого лучше не видеть. Он хорошо послужил своему делу, старина Пройдисвет, и должен чувствовать себя польщенным — я ему так и сказал. Тенехвост, совершивший последний великий прыжок между Мирами. — Сверкающий взгляд Койота переместился к перекрестку и вернулся к мистеру Фельду. — Пусть это дурачье позабавится, — сказал он с широкой улыбкой, согревшей мистера Фельда от самого нутра до замерзших ушей. — А мы тем временем познакомимся с вами получше, мистер Брюс Фельд.

Бескрайний белый мир вокруг них внезапно исчез куда-то — исчез вместе с волынками, барабанами, волчьим воем, ревом моторов и ярким светом. Мистер Фельд сидел в глубоком мягком кресле перед камином, где весело трещал огонь. Лампы давали мягкое, золотистое освещение. В одной руке мистер Фельд держал чашку черного кофе с сахаром — точно такого, как он любил, в другой — сандвич с цыпленком, помидорами и майонезом на белом хлебе. Курятина теплая, хорошо посоленная. Мистер Фельд откусил кусочек и запил глотком великолепного горячего кофе.

Рыжий сидел напротив в еще более просторном кресле, одетый в китайскую пижаму с вышитыми на ней обезьянами. В тонких руках он держал дымящуюся кружку и чувствовал себя, по всей видимости, не менее уютно, чем мистер Фельд, но мистера Фельда это не обманывало: он знал, что сейчас его попросят о чем-то, чего ему делать вовсе не хочется.

— Вы человек разумный, — с легким нетерпеливым вздохом и улыбкой молвил рыжий, — а с разумными существами договариваться всегда труднее. К счастью, такие существа встречаются редко — еще одна оплошность Старины Дубоголового. Надеюсь, вам удобно? Хорош ли кофе? Это перувианский, ваш любимый, не так ли? А соль, которой приправлен сандвич, доставлена с французских соляных болот. Между морской солью и обычной всегда чувствуется разница — ведь это ваши слова?

— Босс — это вы, верно? Койот?

— Можно и так назвать. Он же Передельщик, Ворон, Хорек, Змей, Локи, Гермес, Легба, Глускап, Эщу, Шайтан и Прометей [14] .

— Но ведь Шайтан — это все равно что…

— Да, да. Все эти разговоры о Сатане — сплошная чушь, — скучающе бросил Койот. — Надоело, честное слово. Ну, допустим, послал я вам, людям, парочку резаных мячей. Признаю, в былые времена я вел себя просто ужасно, ха-ха! Но это не вся история. Назовите любую вещь, которая вам нравится в вашем убогом мире, и я вам гарантирую, что она существует только благодаря мне. Ну, давайте!