– А, – поскучнел Фордо, – все та же фигня о твоем походе? Как там она называлась, «Дракон Несмог опасно занемог»?

Бульбо презрительно фыркнул:

– А вот и нет! Фэнтези нынче не в моде. Нынче в моде любовные романы. Их читают, а потом используют вместо туалетной бумаги; это же какая экономия! Я уже давненько печатаюсь в серии «Зов жеребца»! «Любовный стон», «Скрип кровати», «Замужние дамы любят погорячее» – все эти вещи неплохо разошлись. Мой новый роман называется «Педали страсти»; при случае поищи на раскладке: я печатаюсь под псевдонимом Гала Одриэль!

Они вошли в зал. Эглонд по-прежнему сидел на своем месте и уныло ковырял вилкой холодец. Перед Владыкой Эльфов стояла полупустая бутылка яичного ликера.

– О! – радостно воскликнул Бульбо. – А вот и Дрибадан!

Проследив за дядюшкиным жестом, Фордо увидел подугловым столиком сосредоточенно-напряженное лицо Элерона. Кто-то одолжил Бодяжнику синие вельветовые штаны и потрепанный пиджак с оторванными пуговицами. Дрын Элерон куда-то задевал.

– У Бодяжника много имен, – объяснил Гнусдальф. – И Дрибаданом его зовут чаще, чем любым другим, ибо в этом имени скрыта великая тайна королевской династии Гондории! Но тс-с! Не будем мешать его работе!

«Работе? Какой работе?» – Фордо недоуменно пожал плечами.

– Сюда, жирный хрюкк! – заверещал Марси, размахивая битой тарелкой.

– Вечеринка просто блеск! – смахивая с ушей макароны, добавил Опупин

Свэм ничего не сказал – он спал, свернувшись калачиком на блюде, на котором еще недавно лежал жареный поросенок.

– Это не вечеринка, а банкет! – брюзгливо поправил Гнусдальф, подходя к своему месту. – Так, а это кто? Брысь отсюда, сморчок!

Не желая слезать, Гной уцепился за спинку стула киркой. При этом его челюсти продолжали работать; как и всякий гном, он умел есть про запас.

Внезапно повелитель эльфов разрыдался и запустил бутылкой в свой диплом.

– Мор-р-ре! – крикнул он, размазывая слезы по черным впалым щекам. – Ах, Море, Море! Я так хочу на Море! Хочу в Гурзуф, на пляж, к девчонкам, в отпуск! Но нет! Бремя! Бремя власти! Ох! Ах! Как же я одинок! Эй, кто-нибудь! Спойте мне песню! Жалобную!

– Снова захандрил, – вздохнул чародей и сбил гнома на пол ударом мизинца. – Уже и прозак не помогает... Гм, да... Придется перейти на экстази.

– Я спою! – вдруг вызвался Бульбо, устроившийся на одном стуле с Фордо. Он влез на стол и выпрямился. – И, пожалуйста, не забудьте гонорар: авторские, построчные и за блестящий талант.

– Выкиньте его из окна! – велел Эглонд без раздумий.

Бульбо испуганно закричал, что пошутил насчет гонорара. Потом попросил тишины. Его просьбу удовлетворили.

– Спасибо. – Хрюкк подбоченился, беззвучно шевеля губами. – Значит, так... Кха-а-а! Хы-ыр тьфу! Гык-гы-гы!..

– Это все? – холодно осведомился протрезвевший (эльфы трезвеют быстро) Эглонд.

– Нет, это я связки прочищал, – пояснил Бульбо. – Сейчас я исполню вам одну старую балладу. – Он порылся в кармане халата и достал сложенный вчетверо лист бумаги. – Ага, ага, так, нет, это совсем не нужно... А этотут как? – Из развернутого листа веером посыпались моментальные снимки обнаженных эльфиек в вызывающих позах. Бульбо смел их в карман, даже не собираясь краснеть. – Баллада о герое, – сказал он, взяв лист в обе руки. – Героическая, разумеется. Эй, там, оркестр, дайте музыку в тему!

Давно, в седую старину,

У эльфов был король один.

Великий, сильный государь,

И звался он – Критин.

В те дни воспряла снова тьма,

Был слышен страшный чморков хрип,

А в Хреноземье навсегда проник

Ужасный Вагинальный Грипп.

Критин был славный государь,

Умен не по годам,

И в битвах часто отдавал

Свою любовь кустам.

Был у Критина менестрель –

Один придворный хлыщ,

Любил он дочку короля,

И был красив как прыщ.

Однажды, темною порой,

Он дочку подстерег,

И силою своей руки

Ее в постель увлек!

На утро (день едва настал )

Критин всю правду услыхал

И менестреля как бомжа

Из города изгнал.

Его позором заклеймил

И обвинил в преступной связи,

Под зад коленом наподдал

И мордою возил по грязи.

Но менестрель тут сделал вид,