Я оказался зрителем странного спектакля, разыгрывающегося в моем собственном теле, где невероятно активная и мощная жизненная сила, внезапно освобожденная благодаря медитации, пребывала в постоянном движении и, захватив контроль над всеми органами и мозгом, перековывала их по определенному образцу. Мне остава­лось лишь наблюдать за этим представлением: молниеносные дви­жения светящейся разумной силы, царящей в моем организме и знающей о нем все. Тогда я еще не имел понятия, что стал свидете­лем деятельности в моем теле невероятно активизированной энер­гии, доселе не известной науке, — той эволюционной силы, которая отвечает за беспрерывную трансформацию и ведет все человечест­во к высотам сверхсознания. Тогда я еще не догадывался, что чис­тый жертвенный огонь, с такой почтительностью описанный в древ­неиндийских текстах, огонь, который поддерживали с помощью очищенного масла, отборных сушеных фруктов, злаков и сластей, символизировал Кундалини, требующую от человека после своего пробуждения легкоусвояемого и калорийного питания, чистоты по­мыслов и поступков.

Через несколько дней я обнаружил, что светящийся поток дей­ствовал с полным осознанием своей задачи в полной гармонии со всеми органами, зная их сильные и слабые стороны, подчиняясь лишь собственным законам и непостижимому мне высшему разуму. Невидимый никому живой огонь проносился то там, то здесь, словно им управлял высший разум, знающий расположение каждой арте­рии и вены, каждого нервного волокна, разум, принимающий мгно­венные решения при возникновении самых первых признаков нару­шения функции того или иного органа. С невообразимой ловкостью, перебираясь из одного места в другое, живой огонь стимулировал одни органы и тормозил другие, управлял секрецией, активизиро­вал работу сердца и печени, чем вызывал разнообразные органиче­ские и функциональные изменения в бесчисленных клетках, тка­нях, кровеносных сосудах, нервных волокнах и тканях. С изумлени­ем наблюдал я за этим явлением. С помощью светящейся материи, заполнившей мои нервы, я мог направлять внимание внутрь тела и различать очертания внутренних органов и нервных сплетений, раскинувших сеть волокон по всему телу. Казалось, что центр со­знания, расположенный в мозгу, отныне был озарен светом и обрел способность проникать мысленным взором вовнутрь, где смутно различал внутренности, как глаза различают очертания предметов, озаренных тусклым, неверным светом. Иногда я отчетливо воспринимал свое тело (от макушки до пальцев ног), как столб живого ог­ня, в котором вращались и клубились бесчисленные потоки, обра­зуя в определенных местах водовороты и воронки; и все это вместе было частью огромного живого вечно движущегося моря света. Это не было галлюцинацией, так как переживание неоднократно повто­рялось. Единственным объяснением всему этому могло служить то, что мое ныне расширившееся сознание пребывало в постоянном контакте с миром праны, или космической жизненной энергии, обычно недоступной для восприятия человека, но являющейся пер­вой нематериальной субстанцией, попадающей в поле зрения сверхсознания.

Подобно человеку, которого внезапно перенесли на далекую планету, где он приходит в полное замешательство при столкнове­нии с совершенно фантастическим окружением, которое он даже вообразить не мог, живя на Земле, я был ошеломлен при неожидан­ном погружении в скрытый мир. С первого же дня я почувствовал, что территория, на которую я ступил не просто совершенно незна­комая, но и настолько странно устроенная, что мне потребовался весь самоконтроль и сила воли, чтобы осторожно продвигаться по ней, следя за каждым своим шагом. В отчаянье я оглядывался по сторонам, но везде встречал лишь недоумение.

Не упоминая о своем состоянии, я говорил с несколькими уче­ными и садху, осведомленными в законах тантры, пытаясь почерп­нуть из их рассказов полезные сведения, но не считая нескольких заученных фраз, они не могли дать мне никакой информации, осно­ванной на собственном опыте. Многие откровенно признавались, что испытывали трудности, разбирая тексты по Кундалини-Йоге, и не смогли уловить их смысл. Мне ничего не оставалось делать, как, оставив на время сомнения, заняться поиском объяснений своего необычного состояния.

Я перебрал в голове все известные мне источники в Индии, ре­шая, к кому обратиться. Среди них были главы орденов, насчитыва­ющие сотни преданных последователей; княжеские диваны, члена­ми которых были титулованные вельможи, раджи и магнаты; мол­чаливые аскеты, уединившиеся в отдаленных уголках, чья слава привлекала к ним многочисленные толпы паломников. Были также и обычные садху, живущие колониями или поодиночке, кочующие с места на место, всегда небрежно одетые или почти голые, таскающие за собой какой-то странный багаж, принадлежащие к различ­ным сектам, но неизменно приносящие с собой атмосферу тайны и загадочности, где бы они не появлялись. Я с детства общался со многими из них, как с самыми продвинутыми, так и с самыми про­стыми, и впечатление, которое складывалось после этого общения, не оставляло места для надежды, что они хоть в чем-то смогут мне помочь. Не на ком было остановить выбор, и единственное, что мне оставалось, — это провести самостоятельный широкомасштабный поиск. Но у меня не было ни средств, ни физической возможности путешествовать, разыскивая йогов по всему Индийскому субконти­ненту с его огромным количеством монастырских орденов, духов­ных культов, нищенствующих монахов и святых, надеясь, что кто-то сможет дать верную оценку моему состоянию и исцелить ме­ня с помощью своих духовных сил.

Наконец я, набравшись храбрости, написал письмо одному из самых известных святых Индии, автору многочисленных популяр­ных книг по Йоге и, детально описав свое состояние, попросил его совета. С большим нетерпением и волнением я ждал ответа и, не до­ждавшись, послал ему телеграмму. Я пребывал в постоянном на­пряжении, пока не пришел ответ. В письме говорилось, что я, без сомнения, пробудил Кундалини тантрическим способом и что един­ственный путь получить помощь, — это найти йогина, который сам успешно провел Шакти к Седьмому Центру. Я был благодарен за это письмо, подтвердившее мою точку зрения, поддержавшее меня в моих надеждах и укрепившее уверенность в себе. Было ясно, что описанные мной симптомы были восприняты как характерные при­знаки пробуждения, что придавало моему странному опыту черты нормы. Если я и переживал аномальное состояние, это не был еди­ничный случай или нечто, известное мне одному, а являлось необ­ходимым условием пробуждения Кундалини. С определенными ого­ворками это состояние должно быть известно каждому, кто пере­жил подобное пробуждение. Но где мне было искать йогина, подняв­шего Шакти к Седьмому Центру?

Через некоторое время я повстречал в Джамму садху, урож­денного бенгальца, и описал ему свое состояние. Изучив мои симп­томы, он дал мне адрес Ашрама в Восточной Бенгалии, глава кото­рого был известен как выдающийся йогин, практикующий Кундали-ни-Йогу. Я послал письмо по этому адресу и вскоре получил ответ, который гласил, что я, безусловно, пробудил Шакти, но что человек, могущий помочь мне, отправился в паломничество. Я обращался за консультацией к прочим святым людям и искал совета везде, где возможно, но ни разу мне не встретился человек, знающий из соб­ственного опыта, что это за состояние. Люди, держащиеся с боль­шим достоинством и выглядящие очень мудрыми и всезнающими, как и те более простые натуры, признающиеся в своем невежестве при первой же встрече, на поверку оказывались всего лишь искате­лями точной информации о таинственной силе, пробудившейся во мне. Итак, в этой великой стране, породившей науку о Кундалини много столетий назад, чья земля наполнена ее ароматом, чьи рели­гиозные доктрины полны ссылок на нее, я не нашел ни одного чело­века, способного помочь мне. Единственное, в чем я был твердо убежден, так это то, что в моей нервной системе развился новый тип деятельности, но я не мог определить, какие именно нервы или нервные сплетения были задействованы. Однако я отчетливо чувст­вовал место расположения Кундалини: возле окончания спинного мозга и вокруг анального отверстия. Безусловно, согласно описани­ям йогинов, это была ее обитель, — место, где она спит в обычном человеке, свернутая в три с половиной оборота вокруг треугольного основания позвоночника и пробуждающаяся благодаря определен­ным упражнениям, в которых основным условием является концен­трация.

Если бы я практиковал под руководством учителя, мои сомне­ния были бы рассеяны в первый же день или, по крайней мере, на следующий же день после того, как кризис миновал. Но не имея ни практических знаний, ни учителя, способного снабдить меня необ­ходимыми для формирования собственного мнения теоретическими сведениями, я вынужден был теряться в догадках. Это неопреде­ленное состояние усугублялось неустойчивым состоянием сознания, которое то расширялось, то сужалось. Но, очевидно, так было пре­допределено судьбой, что мои страдания, причиненные многолет­ним невежеством, должны были облегчить путь всем тем, в ком бу­дет пробуждено священное пламя.