Оглядываясь назад, я могу с твердостью заявить, что если бы не крепкая конституция, унаследованная от родителей, и опреде­ленные черты характера, воспитанные ими, мне бы ни за что не удалось пройти через это суровое испытание. И хотя на протяже­нии многих лет моей изменившейся жизни я не мог свободно вздох­нуть, как подобает уверенному в себе человеку, я сумел приспосо­биться к новым условиям отчасти благодаря тому, что в результате воспитания, полученного в детстве, я умел сохранить спокойствие и не испытывал страха перед смертью в самых серьезных ситуациях. Они часто возникали из-за пренебрежения к правилам поведения, которые мне следовало неукоснительно соблюдать, поскольку каж­дая ошибка сопровождалась мучительными ощущениями в теле.

Будучи самым обыкновенным человеком, занимающим весьма скромное общественное положение, я никогда не мнил себя кем-то иным и сейчас, когда со мной произошла эта метаморфоза, продол­жаю считать себя все тем же человеком, С другой стороны, моя пол­ная беззащитность перед силой, проявившейся во мне, уничтожила даже те ничтожные остатки гордости, которыми я когда-то обладал. Я продолжал заниматься всеми делами точно так же, как и прежде. Единственное, что напоминало мне о пережитом, это необходимость соблюдать строгую диету и придерживаться особого режима с це­лью уменьшить сопротивление работе мощной энергии, проснув­шейся во мне.

Внешне моя жизнь протекала совершенно обыкновенно, и я не позволял никому, кроме жены, даже мельком заглянуть в мою тай­ну. Каждый год я переезжал со своим офисом в Джамму зимой и в Кашмир летом, чтобы избежать лютого холода и изнуряющей жа­ры, способных оказать разрушительное воздействие на сверхчувст­вительные ткани моего перестраивающегося организма. Постепенно мое тело достаточно окрепло, чтобы легко переносить трудности пу­ти, продолжительные посты, невзгоды и перенапряжение.

Я стал почти тем же человеком, которым был прежде, но более смиренным в результате пережитого, с менее выраженным «эго» и с гораздо большей верой в Незримого Судию над человеческими су­дьбами. Единственное, в чем я был уверен, так это в неизменно рас­ширяющемся поле сознания и увеличении яркости восприятия объ­ектов как наружных, так и внутренних. Все это укрепляло меня в мысли о том, что, несмотря на внешнее сходство со всеми остальны­ми, внутри я отличался от них, живя в особом сияющем мире.

 Упоминая малейшие детали, я руководствуюсь тем, что не дол­жен упустить ни одного факта. Трансформация личности чревата риском и требует очень внимательного отношения к каждой из фаз. Хотя все то, о чем я говорю, было известно еще несколько столетий назад, эти знания нуждаются в систематизации, чтобы помочь вра­чам вырвать многих людей из когтей безумия.

 По прошествии приблизительно трех лет после пережитого эпизода я почувствовал потребность в более обстоятельной и пита­тельной диете, чем та, к которой я приучил себя со времени про­буждения Кундалини. Желание было более сильным зимой, когда я находился в Джамму, чем летом, которое я проводил в Кашмире. Накануне Второй мировой войны цены на продукты возросли непо­мерно. Не понимая причин возникновения этой потребности, я ре­шил удерживать свои аппетиты в рамках, так как считал недопус­тимыми дополнительные траты в столь тяжелое для всех время. Несмотря на скромные ресурсы, наша диета была достаточно питательной и сбалансированной. Она включала в себя и животную пи­щу, против которой кашмирские брамины не имели никаких возра­жений. Но возникшая потребность имела под собой веские причины, и мне пришлось жестоко расплатиться за свое решение подавлять желания.

Вскоре после нашего обычного переезда в Джамму в ноябре 1943 г. я получил приглашение от своих родственников из Мултана погостить у них несколько дней. Я хотел повидаться с кузенами, ко­торых я давно не видел, и принял решение отправиться туда на Рождество. В этом году, чувствуя себя как никогда здоровым и крепким, я решил оставить жену в Сринагаре и одному отправиться в Джамму, где меня ждал ее брат, муниципальный инженер. Он снимал дом в пригороде Джамму, в мое распоряжение предоставля­лась комната, где я чувствовал себя как дома. Я был рад этой пере­мене обстановки и никоим образом не предполагал, что мое пре­красное настроение вскоре поглотит новое страшное испытание.

 Я радовался восстановившемуся здоровью, а избыточная энер­гия требовала выхода. С начала ноября я начал каждое утро выпол­нять легкие физические упражнения, после чего принимал холод­ную ванну и удалялся в свою комнату отдохнуть перед началом ра­бочего дня. Не знаю, как это произошло, но через несколько недель желание делать упражнения исчезло, и я ощутил сильную потреб­ность возобновить медитации. Я был готов поддаться импульсу и вновь испытать судьбу, чувствуя уверенность, что при нынешнем физическом состоянии и отличном самочувствии мне, возможно, удастся достигнуть прекрасных результатов без плачевных послед­ствий, как это было в прошлый раз. Каким же я был глупцом, что не послушался голоса разума и вновь открылся для страшных ударов, раны от которых я до сих пор ношу в своем сердце.

Несмотря все разумные доводы, которые я сам себе приводил, несмотря на свежие воспоминания о страданиях, которые мне при­шлось перенести, несмотря ни на что, я восстановил медитации. Я начинал рано утром, на заре и просиживал, забыв обо всем, охва­ченный видением внутреннего света, пока солнце не поднималось высоко в небе, указывая на то, что пришло время отправляться на службу. Я стал практиковать медитацию в начале декабря и в до­полнение к расширению личности и восхитительного внутреннего света, увиденного мной в первый день пробуждения, ко мне пришло ощущение такой внутренней силы, для описания которого мне не хватает слов. Оно длилось весь день и присутствовало в сновидени­ях, а утром я вновь восполнял его во время медитации.

 Пораженный результатами, я приступал к медитации как мож­но раньше, чтобы подольше побыть в этом невероятно прекрасном мире, в отрыве от тяжелой и горькой действительности, окружаю­щей меня. Это было поистине чудесное переживание, и я чувство­вал, как волосы на голове буквально поднимались дыбом, когда пе­редо мной открывался новый, особенно прекрасный аспект экстати­ческого видения. В такие минуты мне казалось, что незримый по­знающий элемент моего «я», оставляя спокойную гавань плоти, от­давался на волю могучих волн сияющего сознания, влекущих его навстречу столь невероятному в своем великолепии миру, что ничто на земле не могло с ним сравниться. В этом мире не существовало никаких ограничений, и я терялся в удивительном нематериальном пространстве, столь возвышенном и непостижимом в своем вели­чии, что человеческое начало, остающееся во мне при любом взлете, трепетало в благоговейном ужасе от представшего перед моим внутренним взором видения. Меня переполняла радость от осозна­ния своего достижения. Не было никаких сомнений в том, что я стал счастливым обладателем пробужденной Кундалини. Лишь теперь я смог постичь причину того, почему в древности успех в этом начи­нании считался высочайшим достижением, ради которого можно было идти на любые жертвы, высшей наградой, обретаемой в конце пути. Вот почему йоги, достигшие высот в практике, всегда пользо­вались таким уважением в Индии, и адепты, умершие давным-дав­но, по сей день почитаются превыше великих правителей. Мне по­истине достался великий дар судьбы.