Взгляд на крестьянство, как на что-то устоявшееся, способствовал созданию народнической литературы. Пролетарская литература не была создана и не могла создаться, потому что пролетариат не представлял собой ничего сложившегося.

Одним из существенных вопросов, выдвинутых народниками, был вопрос об отношениях крестьян и интеллигенции. По их мнению, все то, что интеллигенция приобрела, сделано за счет крестьян, и в этом ее вина. Интеллигенции нужно примкнуть к народу, учиться у него. Эта мысль характерна и для славянофилов, но для них это была культурная проблема, для народников — исправление социально-экономической вины.

Народники были настроены отнюдь не нигилистически, но к культуре относились нигилистически, хотя совершенно по другим мотивам, чем нигилисты. Нигилисты говорили, что культура плоха, народники — что она несправедлива. Политический примат отступал у народников на задний план перед социальным, и в этом они резко отличались от Герцена. Они считали, что всякая политическая реформа нужна только интеллигенции, народу нужны лишь социальные реформы.

Но среди народников до конца идеализировали крестьян немногие. В их творчестве замечается очень много надрыва. На фоне сентиментального пафоса и прославления проходят темные линии, рядом с идиллией — трагедия.

Основная тема народников — противопоставление города деревне. Эту тему разрабатывали уже Карамзин, позднее Григорович, а затем Толстой. Толстой вышел, конечно, не из народников, а из сентименталистов. И хотя в идеологии между сентиментализмом и народничеством — бездна, в литературном плане между ними — независимая от идеологии преемственная связь{124}.

В творчестве народников мысль и тенденция преобладают над художественным видением. Но несмотря на это они достигли больших высот. Самым могучим представителем народнической литературы является Глеб Успенский.

На Успенского большое влияние оказал Достоевский как почвенник. Он также считал, что почва, а почву и он понимал полумистически, как нечто определяющее человека, создает логику жизни. В этом смысле у помещиков жизнь выдержана, целостна, и это делает ее осмысленной. Люди, оторванные от почвы, как интеллигенция и бюрократия, неустойчивы и нелепы. И им противопоставляются крестьяне. В крестьянах на первый план выступает их уверенность, потому что сама природа регулирует их жизнь, мысли и чувства. Эта сторона роднит Успенского с Толстым и Тургеневым, хотя у последнего она носит элементарный характер. Так что эта тема Глеба Успенского имеет свою историю.

Видное место в творчестве Успенского занимает тема кулачества — силы в крестьянском быту, которая стремится к эксплуатации. К кулачеству Успенский относился сплошь отрицательно. В отрицательной оценке кулачества общность народничества с ленинизмом — русским марксизмом. В ортодоксальном марксизме дается положительная оценка кулачества. Для них кулачество — это органическое развитие капитализма, совершенно необходимый переход к новой хозяйственной системе. Вообще они смотрят на деревню, как на что-то преходящее. Для марксистов деревня — это голая земля, не связанная ни с какой традицией. Они основываются на пролетариате. Русский же марксизм, исходя из особых условий русской жизни и, главным образом, из взглядов народников, опирается на середняка. Так что отрицательная оценка кулачества, которая имеет и этическое обоснование, получена от народников.

Отличительной чертой идеологии Успенского, как и всего народничества, является примат социальных моментов над политическими. И понимали они это очень широко. С их точки зрения, всякая реформа сверху лишь навязывается крестьянам и потому ничего не дает им. Реформа породила лишь людей, оторванных от всяких основ, от всякой почвы и знающих только одно — гонорар. Гонорар лег и в основу их идеологии и создал такие требования к жизни, в которых душа угасает. Крестьянству реформы не нужны, нужно уберечь то, что есть. Но идеализация крестьянства осталась как бы вне произведении Успенского, где-то там, а вся существующая действительность приняла отрицательный характер. В этом отношении Успенский напоминает Гоголя. И с ним произошла та же катастрофа: он сошел с ума. И мысль, которая его все время мучила, заключалась в том, что он упустил, не смог разглядеть настоящую, положительную Россию{125}.

Михайловский — самый чистый, самый глубокий выразитель народничества. Он единственный из народников создал очень цельную, законченную систему. Через все его творчество красной чертой проходит ярко выраженный идеализм, в противоположность материалистически настроенным шестидесятникам. Но он не был эстетом старого времени, так как сам прошел через критику шестидесятников. Михайловский идеалист в том смысле, что приматом для него являлось духовное начало, и отсюда значение идеологии выдвигалось на первый план. Он сгладил все крайности, все острые углы, характерные для шестидесятников, и поэтому методологическое значение его теории очень велико.

Для оценки явлений культуры Михайловский создал трехчленную формулу: правда-красота, правда-истина, правда-справедливость. Отвлеченные понятия истины, красоты и справедливости недопустимы. Они должны стать еще и правдой, правдой социальной и моральной. Эту формулу Михайловский применял к литературе. Если красота не совмещается с правдой-истиной и правдой-справедливостью, это — не красота, это — ложная красота. Такова знаменитая формула, легшая в основу мировоззрения Михайловского{126}. Философски она была обоснована примитивно, но удержала его от всяких крайностей и позволила широко, всесторонне анализировать явления. То же мы находим у Владимира Соловьева, но его подход получил глубокое философское обоснование{127}.