— Так написано на его одеждах. Некогда он был эрлом — великим предводителем викингов.

— А-а, — кивнула Анна. — А мне, знаешь, он напомнил выпускника военного училища. У нас дома они точь-в-точь такие. Ему бы больше подошел АКМ в руках.

— Молчи, — поднял руку Мастер Синанджу, во все глаза наблюдая за крутящимися вокруг огромными щетками. — Я желаю в тишине насладиться этим великим детищем американского гения.

Анна послушно умолкла. Принцип работы мойки был небезынтересен и ей. Но больше всего ей хотелось пообщаться с владельцем этого заведения, который, по словам его помощника, сидел у выхода в будке. Интересно, с чего бы он, назвав дело именем советского героя, нанимает персонал с выраженной русофобией...

Конвейер тянул машину дальше — струи воды, снова щетки, счищавшие грязь со стекол, крыши, дверей... Анна почувствовала, как в душе ее начинает нарастать беспокойство — нет, она не боялась американской техники, но все же она была русской в чужой, да к тому же враждебной стране. Да еще внутри этой обмывочной коробки — все равно что в чреве кита. Прямо скажем, довольно неуютно.

Хотя, глядя на Чиуна, этого никак нельзя было сказать. Старик прямо-таки лучился от удовольствия, стараясь смотреть сразу во все стороны и напоминая ребенка, наконец попавшего в “Диснейленд”.

— Взгляни же! — завопил он, тыча пальцем в окно. — Огромные, величественные губки!

Это были, конечно, не губки, а мягкие щетки, состоявшие из толстых пластиковых волокон синего и красного цветов. Они набросились на машину, словно толпа беснующихся дервишей; металл под их натиском недовольно загудел.

Палец Чиуна уже лежал на кнопке опускания стекол. Анна едва успела удержать руку старика.

— Чиун, ты что делаешь?!

— Хочу их потрогать, — упрямым тоном заявил тот.

— Зачем?

— Может быть, мне удастся получить один из этих восхитительных ростков на память, на добрую долгую память.

— Ты же воды напустишь в салон!

Чиун сполз по спинке сиденья вниз. Детское удовольствие на его лице сменилось выражением глубокого огорчения.

— Уже поздно. Прекрасные губки исчезли — и все по твоей вине. Теперь у меня не будет никакого сувенира от первого знакомства с величайшим детищем гения — американской мойкой. Это был тот звездный час, воспоминания о котором должны передаваться из поколения в поколение, а ты превратила величайшее событие в горстку праха.

— И спасла тебя от превращения в обмылок, — проворчала Анна; потоки мыльной пены снаружи окутали машину, как густой белый снег.

— Я ничего не вижу! О боги, я ослеп! — завывал Чиун, вертясь из стороны в сторону. Но тщетно — было похоже, что они попали в снежный буран.

В следующую секунду на машину обрушился новый эшелон красно-синих щеток, вследствие чего Чиун тут же успокоился. Стекло со стороны Анны стало таким прозрачным, что, казалось, его попросту нет, и Анна успела заметить на стене мойки начертанные красной краской огромные буквы. Букв было две — “С” и “Р”; располагались они как-то странно, вертикально, так что изгиб “Р” смотрел прямо в пол.

— Что, интересно, означает это “СР”? — вслух произнесла Анна.

— Советская разведка, — буркнул Чиун, не поворачиваясь.

— Ничего смешного, — приглядевшись пристальнее, Анна заметила, что средняя часть “С” заходит на выложенный белой плиткой потолок помещения.

— СР! — внезапно крикнула она, опустив окно. Высунув голову, Анна посмотрела на потолок... И прежде чем конвейер проволок машину дальше, она — хотя вряд ли могла бы утверждать наверняка — увидела еще две буквы “С”, нанесенные красной краской на напоминавшее белый кафель покрытие.

Анна Чутесова почувствовала, как кровь застыла у нее в жилах. Словно испуганный ребенок, она вцепилась в сиденье, глядя перед собой остановившимся взглядом голубых глаз.

— А-аа!

Что-то черное, мелькнувшее перед ней, казалось, вот-вот вцепится ей в волосы... Но тут она поняла, что над машиной свесилась механическая рука с феном. Поток горячего воздуха сдувал фонтанчиками воду с крыши, с капота, с ветрового стекла.

Струи воды оставляли на стекле следы, напомнившие Анне отпечатки шин на асфальте — отпечатки, которые привели их на мойку, еще недавно бывшую — теперь Анна была уверена в этом — частью того самого корабля, который она безуспешно разыскивала.

Наконец на машину, словно стая гигантских медуз, обрушились поролоновые губки, впитывая остатки воды; два вертящихся волосяных круга навели глянец на хром, металл и стекло, и все было кончено.

— Ну вот, — обреченно произнес Чиун.

— Что еще случилось?!

— Случилось то, что все кончилось.

— Слава Богу, — зябко повела плечами Анна. — А то я уже начала бояться, что мы никогда отсюда не выедем.

— Дорожная болезнь, — изрек Чиун, надув губы. — Типично американский недуг. Опусти голову между коленей и пробудь несколько минут в таком положении — и она растает, как облако в летний день.