Я тотчас поднесла и свою: «Забудем старое» — простила. Но мне вдруг стало так плохо, что, если бы Ромка не поддержал, я упала бы, голова закружилась, все поплыло перед глазами.

— Какой же я подлец! — воскликнул Ромка, бережно поддерживая меня, увлекая вперед. — Прости меня, Саша, никогда такое не повторится, клянусь! А хочешь, давай расскажем Лиле и Олегу Семеновичу, что мы хотим пожениться, купим торт и пойдем к ним, организуем помолвку? Хочешь?..

И вот сегодня звонок на работу: «Саша, поезжай после смены прямо к Лиле, там встретимся».

Я заволновалась, даже про обед забыла, вспомнила, лишь когда заныло под ложечкой, стало подташнивать. Не одна я хотела, видно, есть...

Надо еще в парикмахерскую сбегать! Обязательно. И платье надеть самое лучшее. Я должна сегодня всем понравиться, ведь это же моя помолвка! Ромка хороший, хороший, просто разбросанный немного и слабохарактерный. Это пройдет.

Я должна ему сегодня «показаться», все меры приму, чтобы выглядеть хорошо. Попрошу у тети Иры серьги — золотые висюльки, красивые! Почему я до сих пор не купила себе сережек?

В автобусе со мной рядом оказалась вдруг тетя Ира, увидела меня и протиснулась. Вот досада! Она ездила на рынок за картошкой: приспичило, некого было послать. Отдала мне тяжелую сетку, килограммов семь-восемь, не меньше.

— Хорошо, что ты мне попалась, Санюшка-голубушка!

Действительно, попалась...

Свободных мест не было, и тетя Ира держалась за меня, как девочка за мать. С одной стороны мою руку оттягивала картошка, с другой — тетя Ира. Я чувствовала теплоту ее руки, слышала знакомый с детства запах духов «Красная Москва» (других она не признавала, и я всегда угадывала, когда она была у нас без меня), я старалась уберечь ее от толчков* нас трясло и швыряло то на сидящих, то на стоящих, мне хотелось попросить кого-то уступить ей место, но рассказать ей о себе мне не хотелось.

— А ведь я забыла мясца купить! — вспомнила тетя Ира, поднимая ко мне лицо. — Что ты будешь делать!

Склероз... Выйди, пожалуйста, Санюшка-голубушка, на следующей остановке, в мясной, килограммчика полтора для котлет. И луку полкило. Сейчас я тебе денег...

«Пропала моя парикмахерская!»

Тетя Ира достала из сумки какой-то плоский сверток, сунула его под подбородок, прижала к груди и стала шарить в сумке. Занималась она этим до тех пор, пока машина не остановилась,

Я отдала ей сетку с картошкой и вышла из автобуса.

За мясом пришлось постоять: в такое время многие после работы спешат в магазины — кому надо обед на завтра готовить, кому в театр, а кто проведет вечер у телевизора,— надо успеть, времени у работающего человека всегда в обрез, а его надо обязательно выкроить и для отдыха.

Шла домой и думала о тете Ире: стыдно ей или не стыдно всегда эксплуатировать меня, проделывать штучки с деньгами? А что, если ее радует возможность кого-то обмануть, провести? Что ей это дает? Удовлетворение? Но почему я никогда не говорила ей об этом, никогда не протестовала? Автоматически делаю то, что она велит. Но ведь можно было и не делать! Не могу... И не могу себе объяснить, почему не могу. Это покладистость или безвольность? Я обвиняю Ромку в безвольности, а сама?

У наших ворот я приостановилась, ногой толкнула скрипнувшую калитку, наступила на железный прут, и он покачнулся подо мной, точно присел. Арку я прошла быстро, мне все казалось, будто шестигранный фонарь, висевший над сводом, непременно упадет мне на голову.

От дота, раскинув руки, улыбаясь закрытым ртом, навстречу мне двинулся Ромка:

— Привет, Саша Нилова!

От радости я слова не могла произнести.

— Я подумал: зачем нам приезжать туда врозь, верно?

— Ну конечно же!—ликовала я.

— Не копайся долто, ладно? Я тут в скверике покурю...

Еще на лестнице я услышала запах жареного мяса. Я должна проглотить хоть кусочек чего-нибудь, иначе... Просто плохо будет.

Папа и тетя Ира обедали на кухне.

Я положила авоську с мясом на подоконник, а лук — в ящик возле двери, постояла немного, не решалась сесть без приглашения — не я же готовила эту еду.

— Мне надо идти,— сказала я, чувствуя себя посторонней.

— Поешь сначала,— предложил отец. Губы у него блестели от масла. — Садись, Саня!

— Если человек торопится, до еды ли ему? — сказала тетя Ира.

— Спасибо, папа, я недавно пообедала...

Неужели вот так всю жизнь буду чувствовать себя

незваной гостьей на земле?

Но меня ждет Ромка! Предстоит важное в моей жизни событие. Как отнесется к этому Лиля? Олег Семенович обрадуется, это я знаю. А Лиля? Поставим ее перед фактом и... Ничего она не сделает.

На душ ушло минут десять, не больше, зато на переодевание... Выбрала плотное шелковое платье в черных и зеленых полосах. Портниха предложила раскроить его так, чтобы широкие полосы на груди и спине сходились елочкой. Воротник и манжеты мы сделали из черного бархата. Платье получилось — блеск! А как сидит на мне! Первый раз в жизни я сама себе нравилась.