— Ладно, черт с ним со всем! Сделаю я эту операцию. Завтра же позвоню доктору. По крайней мере, буду в туалете получать удовольствие. Похоже, это будет единственное мое удовольствие, — и то ладно.

— Я пойду с тобой, Уорис. Буду там вместе с тобой. Обещаю.

Мэрилин позвонила к врачу и записала меня на операцию. На этот раз ждать надо было всего один месяц. Все это время я то и дело спрашивала ее:

— Подруга, а ты точно пойдешь со мной?

— Да не беспокойся, пойду. Я не брошу тебя одну. Когда наступил день операции, она разбудила меня рано утром, и мы вместе поехали в больницу. Медсестра проводила меня в операционную. А, вот и оно… Стол! Увидев операционный стол, я чуть было не повернулась и не убежала. Стол, конечно, лучше, чем скальный выступ в пустыне, но я не смела надеяться, что сама процедура будет сильно отличаться. Однако доктор Макрей сделал мне наркоз — если бы это сделали тогда, когда Живодерка кромсала меня ножом! Мэрилин не отпускала мою руку, пока я не уснула.

Когда я очнулась, меня перевезли в двухместную палату — там еще была только что родившая женщина. И она, и все остальные, с кем я познакомилась за обедом в столовой, все выспрашивали у меня:

— Так-так, а ты здесь по поводу чего?

И что мне было отвечать? Признаться? «Ах, мне делали операцию на вагине. У меня пещерка была чуть-чуть тесновата!» Разумеется, правды я так никому и не сказала. Говорила, что была опухоль в брюшине. Но хотя процесс выздоровления шел куда быстрее, чем после самого обрезания, кое-что из самого неприятного пришлось вспомнить заново. Всякий раз, когда я ходила пописать, повторялась старая песня: соль и кипяток! Ну, здесь хотя бы нянечки делали мне ванну, и я отмокала в теплой воде. А-а-аххх! Мне давали обезболивающие лекарства, так что было, конечно, легче, но как же я была рада, когда все это наконец осталось позади!

Доктор Макрей сделал свое дело отлично, я навсегда осталась благодарна ему.

— Знайте, — сказал он мне, — что вы не одна такая. Должен сказать, что ко мне постоянно обращаются женщины по тому же поводу. Очень много женщин — из Судана, Египта, Сомали. Некоторые из них беременны и очень боятся: рожать в таком состоянии, пока они зашиты, весьма опасно. Могут возникнуть различные осложнения: ребенок может задохнуться, выходя через такое тесное отверстие, да и мать может погибнуть от обильного кровотечения. Так что они обращаются ко мне без разрешения мужей или иных родственников, и я делаю, что могу. Делаю все, что в моих силах.

Недели через две-три я была полностью здорова. Ну, не то чтобы полностью, но я стала больше похожа на женщину, которая и не подвергалась обрезанию. Уорис как бы заново родилась. Я могла пойти в туалет и пописать — фьють! Невозможно даже объяснить это новое ощущение свободы.

Возвратившись после своего кинодебюта в роли бондовской девушки, я велела шоферу ехать прямо к Мэрилин Монро домой. Сбежав в Марокко, я трусливо избегала звонить оттуда подруге — думала, пусть она остынет до моего возвращения. Теперь же я, изрядно нервничая, звонила у ее дверей, а в руках у меня была сумка, набитая подарками. Она отворила дверь, улыбаясь на все тридцать два зуба, и бросилась меня обнимать.

— У тебя получилось! Свинья ты бессовестная, ведь вышло все у тебя!

Мэрилин простила меня за то, что я выкрала поддельный паспорт. Она просто не могла на меня сердиться, так потряс ее сам факт, что у меня хватило наглости довести эту дерзкую выходку до конца. Но я пообещала, что больше не стану подвергать нас обеих опасностям, связанным с использованием этого паспорта. Мне вполне хватило той пытки, через которую я прошла на таможне Хитроу.

Я так обрадовалась, что Мэрилин меня простила, ведь она была настоящим другом. И мне снова пришлось прибегнуть к ее дружеской помощи. Когда я возвратилась в Лондон, мне казалось, что карьера фотомодели только начинается, — еще бы, ведь я работала у Теренса Донована, а потом сразу же снялась в джеймс-бондовском фильме. Но, будто по волшебству, эта карьера оборвалась в одночасье, так же загадочно и внезапно, как началась. Я не могла снова устроиться в «Макдоналдс», не могла больше и жить в общежитии ИМКА: без работы нечем было платить за комнату. Пришлось переехать к Мэрилин и ее матери. Такой оборот дела во многом обрадовал меня, ведь я могла жить в семье, среди близких людей. Я прожила у них семь месяцев; они не попрекали меня, но я почувствовала, что пора и честь знать, — все хорошо в меру. Мне удавалось нет-нет да и заполучить какую-нибудь работу в фотомодельном бизнесе, но этого заработка было недостаточно для нормальной жизни. Я переехала жить к другу, китайцу Фрэнки, приятелю моего парикмахера. У Фрэнки был большой дом — во всяком случае, для меня большой, потому что там были две спальни. Он великодушно предложил мне пожить в этом доме, пока я не добьюсь успеха в модельном бизнесе.

В тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году, вскоре после моего переезда к Фрэнки, вышел на экран фильм «Искры из глаз». А еще недели через две другой мой приятель пригласил меня отпраздновать сочельник. Весь Лондон веселился, и я решила не отставать, так что домой вернулась очень поздно и уснула, едва коснувшись подушки. Меня разбудил настойчивый стук в окно спальни. Выглянув, я увидела друга, с которым только что рассталась. В руках он держал газету и пытался что-то мне сказать, но ничего не было слышно, и я отворила окно.

— Уорис! Твое фото — на первой полосе «Санди таймс»! [13]

— Ой… — я протерла глаза. — Что, правда?

— Ага! Да ты сама посмотри. — Он протянул мне газету.

Там была моя фотография, в полупрофиль, занимавшая всю первую полосу. Она была больше натуральной величины, мои светлые волосы прямо пылали, а лицо выражало целеустремленность.

— Это здорово… А теперь я снова лягу… спать охота. — И я поплелась к постели.

К полудню, однако, до меня дошло, какие возможности открывает передо мной такая реклама. Понятно, что портрет на первой полосе «Санди таймс» к чему-нибудь да приведет. Но пока суд да дело, я тоже не сидела сложа руки: бегала на кастинги по всему Лондону, надоедала своему агенту, наконец поменяла модельное агентство, но толку не добилась.

— Понимаете, Уорис, — сказали мне в новом агентстве, — в Лондоне для чернокожей фотомодели не так уж много заказов. Чтобы получить работу, надо поездить: Париж, Милан, Нью-Йорк.

Я всей душой стремилась поездить, если бы не одна старая проблема: как быть с паспортом? В агентстве слыхали об одном юрисконсульте, Гарольде Уилере, который сумел помочь нескольким иммигрантам получить английский паспорт. Может быть, мне к нему обратиться?

Я отправилась к этому Гарольду Уилеру и выяснила, что за помощь он требует несусветные деньги — две тысячи фунтов стерлингов. Впрочем, подумала я, коль уж можно будет повсюду разъезжать и работать, то такие деньги я смогу вернуть мигом. При нынешнем же положении дел я быстро катилась в пропасть. И я стала занимать деньги где только могла, пока не наскребла две тысячи на гонорар юристу. Но меня тревожила мысль, что придется вот так отдать ему все занятые с трудом деньги, а потом вдруг обнаружить, что он просто мошенник.