— О'кей, вам нужны деньги? Нате… — Я порылась в сумочке, вытащила оттуда последние двадцать фунтов и протянула ему. — А теперь сгиньте с глаз моих! Видеть вас больше не могу!

— И это все? — помахал купюрой мистер О'Салливан. — Больше ты мне ничего не дашь?

Я повернулась и пошла прочь от него.

— ШЛЮХА! — завопил он. — АХ ТЫ Ж, РАСТАК ТВОЮ МАТЬ…

Прохожие оборачивались и смотрели мне вслед. Наверное, им было непонятно: если это яшлюха, почему же тогда язаплатила ему?

Прошло несколько дней, и мне позвонили из иммиграционной службы, снова приглашая меня прийти. Там мне сказали, что по делу Гарольда Уилера проводится расследование, но пока оно топчется на месте. Его секретарша сказала, что он уехал в Индию, а когда вернется — неизвестно. И все же мне выдали временный паспорт сроком на два месяца. Это был первый прорыв из той трясины, в которую меня затянуло, и я поклялась, что выжму из этих двух месяцев все, что только можно.

Я решила, что сначала поеду в Италию, — ведь я выросла в бывшей итальянской колонии и немного говорила по-итальянски. Правда, почти весь мой словарный запас состоял из ругательств, которые я слышала от мамы, но как раз они-то и могли пригодиться. Я влюбилась в Милан. Там я выступала на подиуме, на показах мод. В то время я познакомилась с другой моделью, Жюли. Это была высокая блондинка с волосами до плеч и потрясающей фигурой, она демонстрировала белье. Мы вместе бродили по Милану и так славно развлекались, что решили поехать и дальше, в Париж, — попытать счастья там.

Для меня эти два месяца были настоящей сказкой: я путешествовала по новым для себя странам, знакомилась с новыми людьми, пробовала новые блюда. Пусть заработки были невелики, на поездку по Европе этого хватило. А потом, когда работа в Париже подошла к концу, мы с Жюли вернулись в Лондон.

По возвращении я встретила одного агента из Нью-Йорка — он приехал в Англию искать новые таланты. Он уговаривал меня поехать в Штаты, обещал, что завалит меня там заказами. Конечно, мне и самой очень хотелось этого, ведь все говорили, что Нью-Йорк предоставляет самые богатые возможности, особенно для чернокожей модели. Мое агентство заключило договор, а я обратилась за американской визой.

Американское посольство, внимательно изучив мои документы, немедленно связалось с английским правительством. В итоге я получила письмо, в котором говорилось, что в тридцатидневный срок я подлежу депортации из Англии — обратно в Сомали. Заливаясь слезами, я позвонила Жюли, которая тогда гостила у своего брата в Челтнеме [14] .

— У меня неприятности, и очень серьезные. Со мной все кончено, подруга. Мне придется вернуться в Сомали.

— Не может быть, Уорис! Давай-ка приезжай к нам на несколько дней, отдохнешь немного. Можно поездом — от Лондона до Челтнема всего несколько часов езды. А здесь чудесно! Тебе пойдет на пользу пожить немного на природе. И мы, может быть, придумаем, что делать дальше.

Я приехала. Жюли встретила меня на вокзале и отвезла домой — мимо покрытых ковром бархатной зелени полей и лугов. Мы устроились в гостиной, куда пришел и Найджел, брат Жюли. Он был очень высоким, с очень бледным лицом и прекрасными длинными светлыми волосами. Передние зубы и кончики пальцев у него пожелтели от никотина. Он принес нам чаю, а потом сидел и непрерывно курил, слушая мой рассказ обо всех кошмарах с паспортом и о том, чем все это закончилось.

Скрестив руки и откинувшись на спинку стула, Найджел неожиданно сказал:

— Не переживай, я тебя выручу.

Я была поражена, услышав такое заявление от парня, с которым полчаса как познакомилась.

— И как ты собираешься это сделать? — поинтересовалась я. — Чем это ты меня выручишь?

— Я на тебе женюсь.

— Ой нет! — покачала я головой. — Нет! Это я уже проходила. Из-за этого я и попала в такую историю. И снова на эту удочку не клюну, хватит с меня. Не переживай: я с радостью вернусь в Африку. Там моя семья, там все знакомое и родное. А здесь, в этой ненормальной стране, я совсем ничего не понимаю. Здесь, куда ни повернись, сплошные безобразия. Я поеду на родину.

Найджел вдруг вскочил и помчался на второй этаж. Когда он вернулся, в руках у него была «Санди таймс» с моей фотографией на первой полосе. Той самой, которая появилась больше года назад, задолго до того, как я познакомилась с Жюли.

— А это тебе зачем?

— Я сохранил ее, потому что чувствовал: когда-нибудь мы с тобой познакомимся. — Он ткнул в мой глаз на фотографии. — Как только я это увидел, я угадал слезы, которые выступают на твоих глазах, скатываются по щекам. Когда я рассматривал твое лицо, я видел, что ты плачешь, что тебе нужна помощь. А потом Аллах говорил со мной. Аллах сказал, что спасти тебя — мой долг.

Этого только не хватало! Я глядела на него, широко открыв глаза, и думала: «Он что, чокнутый? Если кому и нужна помощь, так это ему!» Но всю субботу и воскресенье Найджел и Жюли убеждали меня: если он может меня выручить, зачем же отказываться? Что ждет меня там, в Сомали? Какое будущее? Козы и верблюды? Тогда я задала Найджелу вопрос, который не выходил у меня из головы:

— А зачем это тебе нужно, дружище? Почему ты так хочешь на мне жениться, к чему тебе все эти хлопоты?

— Я уже сказал: мне от тебя ничего не нужно. Меня тебе посылает сам Аллах.