Конечно, от влияния такого человека, как генсек, во многом зависит активность партии, рост ее авторитета.

Но ради справедливости надо сказать, что даже он вряд ли мог до основания развалить в столь короткий срок многомиллионную организацию, если бы сама партия не переживала серьезные трудности и не подошла к критическому состоянию.

Анализируя деятельность различных партийных структур, особенно руководящего звена, я все больше прихожу к выводу, что многие недуги КПСС были неизбежны. Причины тому, конечно, разные, но одной из существенных была интеллектуальная деградация лидеров, отсутствие любой конкуренции идей и практических программ социально-экономического и политического развития общества.

Потеря авторитета партии началась с утраты авторитета вождями верхнего эшелона партийного руководства. На смену В. И. Ленину, с его блестящими способностями теоретика, стратега и тактика политической борьбы, яростного и страстного полемиста, человека высокой культуры, пришел менее яркий и подготовленный политический лидер. Но и Сталин, не обладая достоинствами трибуна, был достаточно хорошо теоретически подготовлен, начитан, обладал большим организаторским талантом. Однако он стал символом правового беспредела и тем самым нанес партии незаживающую, кровоточащую рану. С уходом его из жизни КПСС возвысила Хрущева, от природы одаренного, но теоретического и идеологического троешника, с низким уровнем культурного развития.

Мне приходилось видеть написанные рукой Сталина письма, статьи, постановления. Его правка на текстах многих документов была точна и позволяла видеть в нем тонкого политического деятеля и, кстати, хорошего стилиста, отлично владевшего русским языком. Пометки Сталина на страницах сотен книг его библиотеки говорили о том, что он много читал, знал работы не только марксистски подготовленных ученых, но и своих противников — философов, экономистов, историков. Приходилось видеть мне и резолюции Хрущева, к сожалению оставлявшие впечатление, что написаны они рукой не шибко грамотного человека, привыкшего совсем к другому труду. Правда, надо сказать, то, что он диктовал стенографисткам, было интересно, а слова сочны. Но для публикации многое не годилось. Мне приходилось править его стенограммы для публикации в газетах, и это было весьма мучительным делом.

Приход Брежнева не слишком улучшил впечатление об интеллектуальной мощи лидеров партии и государства.

Если будущие исследователи начнут искать в архивах оригиналы его автобиографических произведений «Малая земля», «Возрождение» или каких-то других речей или докладов, то боюсь, что это станет напрасной тратой времени. Его перо не касалось текстов, и не только документально-художественных. И это знали его соратники, члены партии, да, наверно, все общество. Ему многое прощалось за терпимость, незлобивый характер в последние годы жизни, наверное, искреннее желание дать народу, главным образом в лице его лучших, по мнению Брежнева, представителей, попользоваться благами социализма.

Ярким лучиком, блеснувшим на мгновение среди серого небосклона, стало появление Ю. В. Андропова. Он был одаренным, высокообразованным и интеллигентным человеком. Но пребывание его в должности генсека столь кратковременно, что сказать о нем более определенно весьма трудно. На смену ему пришел Черненко, который также оказался не в состоянии проявить себя с положительной стороны, внести вклад в интеллектуальный багаж партии. И, наконец, Горбачев, несомненно образованный, во всяком случае дважды дипломированный человек. Конечно, он обладал большей культурой в широком смысле этого слова, чем, например, Брежнев и Черненко, но, как почти всякий представитель первого поколения интеллигенции, был носителем родовых традиций деревенского уклада жизни со всеми его достоинствами и пороками. Вершиной теоретического багажа стала подписанная его именем книга «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира». Возможно, есть еще что-то, хотя я знаю, что он никогда не писал сам что-либо от начала (с чистого листа) до конца.

Разумеется, оскудение интеллектуальной мощи генсеков в партии происходило на фоне общего «посерения» ареопага. Поэтому выбор Горбачева вполне отвечал уровню руководства. Хотя многие были значительно одареннее нового генсека, во всяком случае принципиальнее, последовательнее, не говоря уже о честности. Среди членов Политбюро, партийных руководителей, несомненно, были светлые головы. Но они, к сожалению, «не делали погоду».

Судьбе было угодно, чтобы не только этот недуг покарал партию. За долгие годы своего существования в ее среде велась борьба различных мнений. Сражения были с разными блоками и платформами, антипартийными группами, с оппортунистами, уклонистами, фракционерами и другими реальными и надуманными политическими противниками осуществлявшейся линии. Но никогда еще партии не приходилось бороться со своими высокопоставленными взяточниками, мздоимцами, корыстолюбцами. Это была новая страница в истории КПСС. Дурная болезнь нечистоплотности ослабляла и расшатывала иммунную систему партии, разрушала ее прочность. Ряд секретарей обкомов, крайкомов КПСС, членов ЦК оказался замешанным в различного рода махинациях. Преподношения дорогостоящих подарков, в том числе и генсекам, не считались предосудительными. Накануне праздников службы фельдсвязи сбивались с ног, разнося коробки, которые направлялись из южных регионов секретарям и членам Политбюро ЦК. Особенно это было распространено в период пребывания у власти Брежнева, позднее при Андропове эту практику старались поломать, но отголоски ее оставались еще долгое время. Только Е. К. Лигачев смог разрушить ее окончательно…….

О преподношении подарков знали многие. Тем более что делегатам партийных съездов также дарили «кое-что на память». При Брежневе это были телевизоры, часы, при Горбачеве — более скромные дары. Сдавать все презентованное в распоряжение партии и государства, наверное, считалось не очень подходящим делом. Правда, это не касалось Ю. В. Андропова, который в отношении всякого рода даров вел себя, насколько мне известно, безукоризненно.

Несколько иначе дело обстояло у четы Горбачевых. Первое время какие-то подарки супругой сдавались в Го-хран, о чем писалось в газетах, а потом всякое упоминание об этом исчезло со страниц печати. Генсек все чаще стал получать огромные премии от различных фондов, на его банковский счет постоянно поступали доллары, другая валюта за книгу «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира», за другие работы. Количество премий было столь велико, что за ними направлялись специальные эмиссары, и я не понимал, почему все полученное автоматически не отправлялось в бюджет государства и партии, за счет чего содержалась президентская чета. Но поступала не только валюта. Горбачеву присылались довольно весомые медали из золота, серебра, платины, а также коллекционные монеты из драгоценных металлов, которые, как мне говорил Н. Е. Кручина, в Гохран им не сдавались.

И уже совсем непонятной была для меня история со ста тысячами долларов, которые Горбачев вдруг получил от Ро Де У, руководителя Южной Кореи, с которой у нас не было никаких отношений и, если верить Горбачеву, быть не могло.

— Ни в коем случае не изменим принципиальную позицию по отношению к Южной Корее, — убеждал наших северокорейских друзей из КНДР генсек КПСС.

Возможно, недостаточно зная Горбачева, они верили ему, тем более нашу позицию официально подтвердил им и министр иностранных дел Э. Шеварднадзе, который не слишком верил своим заявлениям, а потому бросил в подтверждение последний козырь — самое дорогое, что у него было, — честное слово коммуниста. Такими словами партийцы высокой моральной закалки не разбрасываются. Тут ему можно было верить.