В последнее время Михаил Сергеевич все раздражительнее воспринимал направляемые на доклад документы. Видимо, его нервировали тревожные сообщения с мест, кроме того, он быстро уставал и не мог с прежней энергией читать все бумаги, давать им оценку, подчас долго держал их, а иногда возвращал пакеты нераспечатанными. В дни его работы над материалами к съездам, пленумам, выступлениями в Верховном Совете было практически невозможно доложить почту, и она ждала своей очереди, старела, и принимать решения было подчас уже поздно. Правда, некоторую часть деликатной информации, особенно касающейся его реальных и потенциальных соперников, он смотрел без промедления и в любое время.

Большинство почты составляли письма граждан. Я уже сказал, что в год их поступало более миллиона, а в 1987 году даже 1 миллион 200 тысяч. Значительная их часть шла из-за рубежа, достигая 300, а порой и 400 тысяч. Большая часть адресовалась непосредственно генсеку. Правда, последние годы эта река быстро мелела, а после начала дебатов на сессиях Верховных Советов и Съездах народных депутатов СССР и РСФСР и по мере снижения популярности М. С. Горбачева она превратилась в обмелевший ручеек.

Как-то Михаил Сергеевич позвонил мне и попросил собрать и показать ему все письма, которые получил ЦК за один день. Когда их сложили в коробки и занесли в один из больших пустовавших кабинетов на пятом этаже, то они заняли все столы, стулья и даже лежали на полу. Только на его имя было прислано три тысячи писем. Генсек полистал и почитал некоторые письма, а позже на заседаниях Политбюро ЦК, различных встречах с общественностью говорил о своем ознакомлении с почтой, ее характере. Почти каждое письмо в ЦК, содержащее просьбы, жалобы, предложения и пожелания, представляло собой человеческий документ огромной эмоциональной силы. Многие из них было больно и страшно читать. Люди писали о своей бытовой неустроенности, беззаконии, тяжелой жизни. Больше всего меня волновала та часть писем, где говорилось о болезнях детей и стариков. Крик о помощи погибающих из-за равнодушия, нехватки лекарств до сих пор бередит душу. И все, что можно было сделать и помочь страдающим, в отделе предпринималось. Но не все было в силах его сотрудников.

По мере того как критическое отношение к генсеку в письмах стало преобладать, М. С. Горбачев потерял к ним интерес. Но я ежедневно подбирал десятка два писем и просил положить ему на стол. Радости это не доставляло ни мне, ни тем более генсеку.

Значительная часть писем граждан, как я уже говорил, направлялась в отделы ЦК, делались, кроме того, по наиболее острым вопросам аннотации, обзоры, докладные, тематические записки. Все это в обязательном порядке докладывалось М. С. Горбачеву, иногда он просил разослать документы членам Политбюро и Секретариата ЦК. Обзоры почты рассылались также участникам пленумов ЦК. Это была подчас малозаметная, но очень нужная работа, и ее исполняли насколько возможно добросовестно.

В общем отделе существовало также несколько специальных подразделений, которые обеспечивали деятельность Политбюро, Секретариата ЦК, а в дни пленумов — членов ЦК. Один из секторов отдела получал, перепечатывал и размножал все материалы, которые рассылались по Политбюро. Это были, как правило, секретные документы и информации партийных органов на местах, Совмина СССР, Министерств иностранных дел и обороны, КГБ и других ведомств. Из них формировалась повестка дня заседаний Политбюро.

Люди, занятые этим делом, работали в две смены, чрезвычайно ответственно относились к делу и старались, как говорится, не за страх, а за совесть. Этот сектор также обслуживал пленумы ЦК, стенографировал его заседания, выпускал протоколы. Стенограммы делались высококвалифицированными стенографистками и машинистками. Буквально через час-полтора выступавшие получали запись своих речей, редактировали и визировали их. К концу заседаний Пленума стенограмма была готова. Нет ни одного постановления Политбюро ЦК, которое не было бы оформлено этим подразделением общего отдела.

Другой аналогичный сектор занимался документами Секретариата ЦК. Объем документов здесь был также огромен, поскольку оформлялись все материалы, которые касались деятельности партии.

В ЦК компартий союзных республик, обкомы и крайкомы направлялись решения Центрального Комитета, имевшие значение не только для внутрипартийной деятельности, но и для работы хозяйственных ведомств, посылалась информация о кадровых назначениях, протоколы заседаний Секретариата ЦК и т. п.

После каждого заседания Политбюро ЦК руководством общего отдела готовился протокол, в котором формулировались пункты постановлений и поручений соответствующим партийным, советским, хозяйственным органам по вопросам, рассмотренным высшим партийным руководством. Подготовленный в одном экземпляре протокол я направлял Горбачеву. Иногда он делал поправки в формулировках постановлений, но чаще подписывал протокол без замечаний. Визировал генсек и протоколы Секретариата ЦК, даже если заседание его вел не он.

Все документы, поступающие в ЦК или подготовленные в его аппарате, в конечном итоге заканчивали свой путь в архиве, который обслуживали два специальных сектора в общем отделе. В архиве Секретариата хранились материалы, относящиеся к компетенции этого партийного органа, а главным хранилищем считался Кремлевский архив Политбюро ЦК. С середины 20-х годов в нем накапливались документы деятельности высшего партийного и государственного руководства. В нем хранились стенограммы пленумов ЦК и съездов КПСС, рабочие записи и протоколы заседаний Политбюро, разнообразный информационный материал партийных комитетов республик, краев, областей, министерств, ведомств, научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро, НКВД — МГБ — КГБ, Министерств внутренних и иностранных дел, обороны, Генштаба вооруженных сил страны, личные документы многих видных партийных, советских и государственных деятелей, руководителей компартий зарубежья.

За многие десятилетия фонды архива значительно выросли, и разобраться в них, несмотря на хорошо поставленное дело, непросто. Помню один из первых докладов о содержании фондов. Я пришел в архив первого сектора, и товарищи показали мне хранилище, частично размещенное в бывшей квартире Сталина и в глубоких подвалах здания правительства в Кремле. Все документы хранились в специальных контейнерах при постоянной температуре и влажности. Отдельный отсек занимали документы так называемой «особой папки» и материалы, хранящиеся в закрытых еще в 30-е годы пакетах. Не меньший интерес представляют и другие документы. После осмотра архивов я доложил М. С. Горбачеву о своих выводах и предложил хотя бы часть хранящихся материалов открыть для общественности. В отделе родилась идея издавать для этих целей специальный журнал, в котором читатели могли бы знакомиться не только с текущими материалами ЦК, но и с архивом. М. С. Горбачев, все члены Политбюро поддержали эту инициативу, и скоро общий отдел стал издавать «Известия ЦК КПСС». В журнале были обнародованы впервые многие интересные подлинные записки, информации, решения партии и правительства, позволившие по-новому взглянуть на некоторые факты истории страны. Особенно большое место заняли публикации Комиссии Политбюро ЦК по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30—40-х и начала 50-х годов. Подбор материалов для публикации позволил еще раз и более внимательно изучить архивные документы.