Накануне конференции Сергею не удалось увидеться с Кушнаревым. Тот явился в баню одним из последних, наспех поздоровался со знакомыми, а Сергею, не задерживаясь, бросил на ходу:

— Я думаю, ты меня поддержишь!

Сергей удивился: ну еще бы! За все время, пока он, выйдя из тайги, налаживал военную работу во Владивостоке, у него с Кушнаревым ни в чем не возникало разногласий. Единомышленники!

Начало кушнаревского доклада Сергей слушал с удовлетворением. Да, проделана колоссальная работа по организации пролетарских сил города. Дальзавод, Эгершельд, Временные мастерские, порт — это тысячи и тысячи рабочих, грузчиков, моряков. А солдаты гарнизона! Во всех боевых частях, кроме гарнизона Русского острова, укрепились и действуют большевистские комитеты.

— Солдатская масса целиком за нас, товарищи! — энергично объявил Кушнарев.

Самая ответственная часть доклада: современная обстановка и задачи большевиков. Кушнарев, волнуясь, передохнул и вытер воспаленное лицо. Жарко! Он покосился на деревянную дверь в парное отделение. Дверь была затворена, но представитель Дальзавода, сидевший неподалеку, привстал и для верности притворил ее плотнее.

Своеобразная обстановка складывалась в эти дни в Приморье! Полный разгром Колчака и неудержимое разложение его армии, но в то же время наращивание военных сил интервентов, в первую очередь японцев. Из достоверных источников подпольный обком получает сведения, что Япония готовится применить силу. Для этого ей необходим всего лишь повод. Достаточно вспомнить, с какой жестокостью японцы помогли генералу Розанову подавить недавнее восстание авантюриста Гайды. Нет сомнения, что они и сейчас с готовностью поддержат генерала Розанова. Разумеется, им не Розанов дорог, им важно разгромить растущие силы большевиков.

— Ну, это дай бог нашему теляти волка зъисты! — насмешливо заметил невысокий крепенький мужичок, пробравшийся во Владивосток из Сучанской долины, от партизан. Перед началом конференции, пока дожидались Кушнарева, он увлеченно рассказывал, как партизаны, почувствовав свою силу, дерзко прорываются к фортам Владивостокской крепости и снимают замки с орудий. Все чаще происходят стычки с разъездами белогвардейцев на дорогах вокруг города. А недавно небольшой партизанский отряд совершил налет на Сихотэ-Алиньский подъемник. Японский гарнизон открыл беспорядочную стрельбу и отошел. «Бьем, бьем мы их, товарищи, — с задором рассказывал партизан. — Японцы, оказывается, тоже умеют бегать. И еще как!»

Утомленным жестом Кушнарев потер лоб. Боевое настроение партизан представлялось сейчас чрезвычайно опасным. Шапками японцев не закидать. Уже теперь в Приморье сосредоточено около 175 тысяч японских солдат. В открытом бою партизан ждет неминуемый разгром. Следовательно, тактику большевиков диктует сама обстановка: всячески избегать вооруженного столкновения.

— Наша цель — свалить генерала Розанова. Но свалить так, чтобы японцы не нашли повода сунуться ему на помощь. Бескровный переворот! Сможем мы это сделать? Должны! Иначе…

Представитель Дальзавода не вытерпел и спросил, не считает ли докладчик Коротышку дураком. (Коротышкой подпольщики называли японского генерала Оой.) Неужели японцы будут сидеть сложа руки и наблюдать, как гибнет их марионетка?

— В этом-то и трудность, товарищи, в этом-то и сложность, — проникновенно говорил Кушнарев. — Мы обязаны внушить им, что с Колчаком покончено навеки, режима этого больше не существует. Есть ли им смысл защищать генерала Розанова? Это же мертвая фигура! А тем временем подойдет Красная Армия. Да и сами мы станем сильнее.

— Но власть-то? — с нажимом спросил представитель Дальзавода. — Власть берем или не берем?

«О чем он? — удивился Лазо. — Какой может быть об этом разговор?»

Однако Кушнарев медлил, покачивая головой. Задан самый щекотливый вопрос: о характере власти после победы восстания.

— Прошу понять меня правильно. Если мы немедленно провозглашаем Советскую власть, это тут же вызовет вмешательство японцев. А воевать с ними, я повторяю, у нас пока не хватает ни сил, ни вооружения.

— Так для кого же мы стараемся? — донесся голос из самого угла, куда не доходил малокровный свет оплывающей свечи.

— Кстати, товарищи, — спросил Кушнарев, — у нас есть еще свечки, нет? Эта кончается. Передайте сюда. А. то погаснет.

Он не торопясь зажег от умиравшего огарка свежую свечу и установил её на шайке, вдавив в твердеющий натек воска. Полюбопытствовал — не упадет ли?

«К чему он клонит?» — недоумевал Лазо. Ему казалось, что Кушнарев намеренно затягивает свой ответ на прямиком поставленный вопрос.

Снова повторив, что провозглашение Советской власти, так сказать в чистом виде, приведет к войне с японцами, Кушнарев предложил передать власть Приморской земской управе.

Дальнейшие слова докладчика потонули в гуле возмущенных голосов:

— Да там же одни эсеры!

— Позорище!

— Что же это за переворот?

Как видно, ожидавший именно такой реакции Кушнарев поднял руку.

— «Розовый» переворот, товарищи, пока всего лишь «розовый».

Ему не дали говорить.