Он добавил, что предстоящий съезд — мероприятие не менее важное, чем операция на железной дороге. Съезд закрепит все завоевания народной власти и заодно решит множество накопившихся вопросов: хозяйственных, продовольственных, финансовых.

— Самое важное: нам надо срочно поправить вашу колоссальную ошибку. Зачем вы объявили войну всем государствам-интервентам? Поймите, интервенцию проводят не народы, а заправилы-авантюристы. Нельзя путать божий дар с яичницей. Мы не воюем с народами этих стран. И никогда не станем воевать! Но мы их попросим: пусть войска их стран уйдут с вашей земли. Тут они нам должны помочь и, я думаю, помогут.

Время, необходимое для подготовки операции, должен был определить Ревштаб. Все ждали, что скажет Лазо. Он понимал нетерпение командиров, однако потребовал не менее трех недель. Отвечая на изумленный взгляд Ильюхова, Сергей Георгиевич с озабоченным видом кивнул: так надо. Объяснять он ничего не стал.

Массированный удар по вражеским гарнизонам на железной дороге решили нанести в ночь на 22 июня. А дня через два, через три в деревне Сергеевне соберется первый съезд трудящихся Ольгинского уезда.

— Для чего нам три недели? Поверьте, это не так уж много. Ну, во-первых, я уже говорил о массированном ударе. Во-вторых, разведка. Надо исключить любую неожиданность. В-третьих, мы будем воевать не одни. Нас в эту ночь поддержат забастовкой не только сучанские шахтеры, но и владивостокские рабочие. Согласитесь, все это требует времени. А накопление боеприпасов? Я проверял: у бойцов сейчас в подсумках не больше двадцати патронов. А такие мелочи, как одежда, обувь? Босиком, знаете ли, не воюют! Ну и… — Сергей Георгиевич помялся, — мне в эти дни необходимо встретиться с одним человеком. Он придет издалека. Надо сделать так, чтобы его никто не видел. Ни одна живая душа! Сможем мы это обеспечить?

У Ильюхова едва не сорвался вопрос: а что за человек? Он вовремя удержал себя.

— Ночью разве… Попозднее… — неуверенно проговорил он.

Быстро глянув на Губельмана, по обыкновению теребившего свой ус, Лазо получил в ответ коротенький сосредоточенный кивок.

— Хорошо, вас все равно необходимо посвятить.

Таинственный незнакомец командовал китайским партизанским отрядом в глубоком тылу японцев. Он носил кличку Старик. Об отряде Старика Ильюхов слыхал. Китайские партизаны действовали отчаянно и дерзко, взрывая мосты и водокачки на КВЖД. За Стариком давно охотилась японская контрразведка. Благодаря мерам предосторожности командир китайских патриотов оставался неуловим. Иногда он пробирался во Владивосток, на конспиративной квартире встречался с нужными людьми и той же ночью немедленно исчезал. Старик шел на встречу во Фроловку в самое необходимое время. Китайским партизанам будет поручена «китайка», то есть КВЖД, по которой, пусть и обходным путем, японцы все же подбрасывали грузы во Владивосток. Если удастся вывести из строя и КВЖД, снабжение Владивостока будет парализовано полностью.

— Лишив японцев транспорта, мы заставим их передвигаться по нашей земле только ногами. На своих двоих! А все дороги здесь ведут их к гибели.

С тех пор как пришли владивостокские товарищи, перед Ильюховым все отчетливей вырисовывалась общая картина всенародной борьбы с ненавистными захватчиками. Горизонт как бы раздвигался, глаз видел дальше. Большевистский центр во Владивостоке смотрел на положение в Приморье гораздо шире, чем Ревштаб. «Закопались мы тут малость», — с сожалением подумал Ильюхов.

Он сказал, что следует учесть и вот что: в гарнизоне города Никольска-Уссурийского группа революционно настроенных солдат во главе с прапорщиком Чемеркиным готовит восстание. Хватит ли им трех недель? Пожалуй, хватит. Солдаты хотят перебить своих офицеров и перейти к партизанам. Такое событие в крупном городском гарнизоне сильно поддержало бы партизанскую операцию.

— Пока мы готовимся, — сказал Лазо, — следует постоянно тревожить гарнизоны. Враг не должен догадаться!

В тот же день нарочные поскакали в те партизанские отряды, откуда на совещание во Фроловку не смог пробраться ни один человек.

Ильюхов спросил, в какой из отрядов собирается выехать сам Лазо.

— К Шевченко, только к нему, — заявил Сергей Георгиевич.

Он переночевал во Фроловке, а наутро отправился за хребет. Там, в двадцати верстах от Шкотово, в небольшой деревушке Новороссии располагался отряд лихого Гавриила Шевченко.

Ночью прошел обвальный ливень. На восходе тайгу покрыл густой туман. Лошади шли трудно. Деревья, набрякшие водой, роняли частые увесистые капли. Наконец вверху зарозовело — пробилось солнце.

В середине дня издалека послышались беспорядочные выстрелы. Примерно через час раздалось чавканье лошадиных копыт, показалось трое всадников. «Неосторожно едут», — подумал Сергей Георгиевич. Он тронул лошадь и выехал из-за куста… Всадники даже не удивились. Это оказались партизанские разведчики. Они оживленно принялись рассказывать, что возле деревни Светлый яр столкнулись с разъездом американцев. Не приняв боя и отстреливаясь, противник отошел.

Появление американского разъезда в такой глуши удивило Лазо. Он даже переспросил: точно ли американцы? Разведчики обиделись. Им ли не знать! Спутать американского солдата с белогвардейцем или японцем невозможно… Сергей Георгиевич погрузился в размышления. Скорей всего перегруппировка сил, о которой говорил на совещании Ильюхов, подошла к концу, Иначе американцы не проявляли бы такой смелости. Надо же, как далеко от ближнего жилья забрался разъезд! Неужели не удастся опередить противника с ударом?