Ксюха сузила глаза и достала из кармана джинсов зубочистку.

– Ася уезжает скоро, – сказала она, прикусывая кончик, – вот и все.

– Но почему она уезжает? – Не отставала Лека. – Вы так любите друг друга, и расстаетесь – почему? Почему ты ее отпускаешь?

– Именно потому что люблю.

– Бред какой-то, – потрясла головой Лека, – я не понимаю, правда…

– А кто ты такая, чтобы понимать?

Лека шагнула назад, испуганная. Ксюха наступала на нее – сильная, властная, холодная.

– Что ты знаешь о нашей жизни? Обо мне, о ней, о том, через что нам пришлось пройти?

Она цедила все это сквозь зубы, будто выплевывая.

– Ты была там? Была в моей шкуре, в ее? Что ты вообще можешь знать?

Лека сверкнула глазами и шагнула навстречу.

– Я не знаю только по одной причине: ты не хочешь рассказывать! – Вызывающе заявила она. – За все это время не ответила ни на один вопрос!

– А тебе не приходило в голову, что я не хотела отвечать? – Подняла бровь Ксюха. – Кто ты мне? Мать, сестра, подруга? С какой радости я должна быть откровенной с тобой?

– Но я была…

– Это был твой выбор. А мой – не доверять тем, кто еще не заслужил доверия. А с тебя вообще спрос особый – как и со всех, кто предавал.

Она говорила медленно, постепенно повышая голос. И вскоре они почти кричали друг на друга.

– Когда я тебя предавала? – Округлила глаза Лека.

Ксюха расхохоталась, и от этого смеха у Леки мурашки по коже пошли.

– А ты забыла? – Процедила она. – Вспомни институт, и твою любимую Светлову. Что ты мне тогда сказала? "Поигрались и хватит"? Что это по-твоему?

– Но я…

– Ты всегда и во всем видела одну свою любимую Женечку. Женечка то, Женечка се. Женечку обидели. Женечку бросили. Когда ты от нее ушла – мы вокруг нее сутками прыгали, вытаскивали. А кто вытаскивал меня? Когда ты МЕНЯ бросила? Никто. Правильно – какое вам дело было до нас, обычных людей… У вас же драмы, трагедии, надрывы. А мы так – в сторонке порыдали, кулаки покусали, да и успокоились со временем.

Она била сильно, наотмашь, и знала – Лека видела, знала – что делает очень больно.

– Так что не надо иллюзий, Лена. Я вижу тебя насквозь, всю твою натуру. Подлую, эгоистичную, жестокую. Ты переступаешь через людей как через игрушки. Как маленький капризный ребенок. И я не доверяю тебе. Ни на грамм.

– Почему…

– Почему тогда я пустила тебя в свой дом? Почему начала помогать? Потому что ты, как и любой человек, заслуживаешь помощи. Но нет, тебе захотелось большего. Ты начала лезть в мою жизнь. Ты хоть раз услышала, когда я сказала, что НЕ ХОЧУ ничего рассказывать? Нет. Ты перешагнула через это, и начала распрашивать дальше. Ты полезла к Асе. Ко мне. А зачем, Лена? Зачем тебе лезть в наши отношения? Зачем тебе знать, что и почему у нас происходит?

– Я хотела помочь, – прошептала Лека.

– А кто тебя об этом просил? – Отрезала Ксюха. – Ты как маленький ребенок, лезешь туда, куда тебя не просят, и обижаешься, когда не пускают. Хочешь помочь? Дождись, когда тебя попросят о помощи, а не суй эту помощь людям под нос. Да и не в помощи дело, я полагаю. А скорее просто в том, что, не умея строить отношения, ты постоянно, неуклонно, лезешь в чужие. Так вот, милая. Предупреждаю последний раз.

Она нагнулась к Леке вплотную, сверкая яростными глазами.

– Не лезь.

– Но вы же любите друг друга! – В отчаянии закричала Лека.

– Любим? – Угрожающе воскликнула Ксюха. – Да что ты знаешь о любви? Ты хотя бы раз делала что-то не для себя, не для своего комфорта и радости, а для любимого человека? Ты хотя бы раз отдавала себя без остатка, ни на что не надеясь взамен? Ты ждала кого-нибудь хотя бы год, два, три? Не для того чтобы дождаться, а просто так! Просто так, слышишь? Потому что любишь! Ты отказывалась от самого важного, что есть в твоей жизни, лишь бы любимый человек был счастлив? Да ты понятия не имеешь, что такое любовь. Только носом крутишь всю жизнь. Одна тебе не подходит, вторая, третья, сто сорок восьмая. Разве это любовь? Любовь – это верить. Любовь – это отдавать. Любовь – это прощать и верить снова. И отпускать. Сжав зубы, разбив в кровь кулаки, отпускать, потому что любишь. Вот что такое любовь, Лена. И не нужно говорить мне о том, чего не знаешь.

Повернулась, и вышла с балкона.

В тот же день Лека ночным поездом уехала в Питер.

Сидя внизу, на полке плацкартного вагона, она смотрела в окно, а в ушах ее набатом продолжали звучать Ксюхины слова.

Нет, нет, все это неправда, не могло быть правдой. Да, она, конечно, совершала неверные поступки. И предавала, и делала больно. Но ведь было же и что-то хорошее! Зачем-то ведь все эти люди хотели быть с ней.

И любовь… Разве то, что она чувствовала к Женьке – не любовь? А Саша? Разве не отпустила она ее? Да, через годы после ее смерти. Да, может быть, не до конца, но отпустила же, отпустила…